Ясунари Кавабата - Снежная страна

– Гейши катаются тоже в лыжных костюмах?

– В горных хакама. Клиенты за ужином частенько назначают им свидания – не встретиться ли, мол, завтра на лыжах?.. Ужасно противно! Пожалуй, не буду я в этом году ходить на лыжах… Ну ладно, до свидания! Кими-тян, пошли!.. Сегодня ночью снег пойдет. А вечером, перед тем как выпадет снег, холодно бывает.

Симамура уселся в плетеное кресло, где раньше сидела Комако. На крутой тропинке, вившейся по краю лыжного поля, он увидел возвращавшуюся домой Комако. Она вела за руку Кимико.

Появились тучи. Кое-где горы затянуло тенью, кое-где было еще солнце. Свет и тени ежесекундно перемещались, в этой игре было что-то унылое и холодное. Вскоре и поле погрузилось в тень. Симамура взглянул, что делается вблизи, под окном, и увидел бамбуковые подпорки у хризантем, покрытые изморозью. И все же с крыши падала капель. Снег подтаивал и, стекая каплями, непрерывно позванивал.

Снега ночью не было. Сначала посыпал град, потом – дождь.

Накануне отъезда, в ясный лунный вечер, Симамура еще раз пригласил Комако к себе. Она вдруг заявила, что хочет прогуляться, хотя было уже одиннадцать часов. Грубо растолкав Симамуру, она оттащила его от котацу и чуть ли не силком повела на улицу.

Дорога подмерзла. Деревня спала, погрузившись в холод. Комако завернула подол кимоно и заткнула его за оби. Луна сверкала, как стальной диск на голубом льду.

– Давай дойдем до станции.

– С ума сошла! Туда и обратно целое ри [Ри – мера длины, равная 3, 927 км] .

– Ты скоро ведь уедешь. Давай пойдем, посмотрим на станцию.

Симамура совершенно окоченел, холод сковал его с головы до ног.

Когда они вернулись в номер, Комако вдруг сникла. Низко опустила голову, подсела к котацу, засунула руки под одеяло. Даже купаться не пошла, хотя обычно всегда ходила.

Была приготовлена только одна постель. Один конец тюфяка упирался в котацу, а край одеяла на тюфяке лежал на краю одеяла, покрывавшего котацу. Комако, понурившись, сидела по другую сторону.

– Что с тобой?

– Домой пойду.

– Не валяй дурака!

– Ладно, ложись. Я хочу так посидеть.

– Что это ты вдруг решила уйти?

– Да нет, не уйду. Посижу тут до утра.

– Что за бред! Перестань дурачиться!

– Я не дурачусь. Даже и не думаю.

– Ну тогда ложись.

– Мне нельзя.

– Ерунда какая. Давай ложись! – Симамура засмеялся. – Я тебя не трону.

– Нет.

– А ты глупая. И зачем же ты так бегала?

– Пойду я…

– Ну, будет тебе! Не уходи.

– Горько мне, понимаешь? Ты ведь уезжаешь. Домой, в Токио. Горько… – Комако уронила лицо на постель.

Горько… От собственной беспомощности – ничего ведь не можешь сделать, если полюбился тебе приезжий. От безысходности таких вот минут?.. Сердце женщины сгорает, и кто знает, до какой степени оно обуглится, подумал Симамура и надолго замолчал.

– Уезжайте! Уезжайте скорее!

– А я и на самом деле собирался завтра уехать.

– Как? Почему ты уезжаешь? – Комако подняла голову, словно проснулась.

– А что мне делать? Я же ничем не могу тебе помочь, сколько бы тут ни прожил.

Она уставилась на Симамуру непонимающим взглядом. И вдруг резко сказала:

– Вот это и плохо… Ты… Это и плохо…

Потом порывисто вскочила и бросилась Симамуре на шею.

– Ужас, что ты говоришь! Встань, встань, слышишь?! – В неистовстве, забывая обо всем, Комако упала на постель рядом с Симамурой…

Потом она открыла глаза. Они влажно светились.

– Нет, правда, уезжай завтра домой! Хорошо? – сказала она и откинула со лба волосы.

На следующий день, когда Симамура, решивший уехать трехчасовым поездом, переодевался в европейский костюм, гостиничный служащий потихоньку вызвал Комако в коридор. Симамура слышал, как Комако сказала, чтобы посчитали за одиннадцать часов. Очевидно, клерк решил, что счет на шестнадцать или семнадцать часов – это слишком много.

Когда Симамура просмотрел счет, он увидел, что все точно подсчитано – когда Комако уходила в пять, когда до пяти, когда в двенадцать на следующий день, когда до двенадцати.

Надев пальто и белый шарф, Комако пошла его провожать на станцию.

Симамура, чтобы убить время, купил кое-что для своих домашних – соленые плоды лианы, консервы из улиток. Но все равно до отхода поезда оставалось еще минут двенадцать, и он прошелся по привокзальной площади. Подивился, как тут мало свободного пространства – все зажато горами. Слишком черные волосы Комако на фоне унылых пасмурных гор почему-то производили жалкое впечатление.

Только в одном месте – на склоне горы в низовьях реки – почему-то светлело солнечное пятно.

– А снегу прибавилось с тех пор, как я приехал…

– Когда снег идет два дня подряд, его выпадает на шесть сяку. А если и дольше идет, то… Видишь, вон там электрический фонарь? Весь окажется тогда под снегом. Вот буду ходить в рассеянности, думать о тебе, наткнусь на провода и пораню себя…

– Неужели действительно бывает так много снегу?

– Говорят, в соседнем городке, когда там много снегу, гимназисты из общежития со второго этажа прыгают в снег голыми. Тело проваливается в снег. Говорят, они там купаются, словно в воде… Смотрите, снегоочиститель!

– Хорошо бы приехать полюбоваться вашими снегами… Но на Новый год гостиница небось битком набита?.. А поезда не заваливает снегом, когда обвалы?

– Видно, на широкую ногу вы живете… – сказала Комако, разглядывая лицо Симамуры. – А почему вы не отпускаете усы?

– Н-да, усы… Я как раз собираюсь отпустить…

Симамура погладил синеватые после бритья щеки и подумал, что вокруг рта у него эффектные складки, придающие мужественность его лицу с мягкой кожей. Может быть, из-за этих складок Комако его и переоценивает.

– А у тебя, знаешь, как только ты снимаешь пудру, лицо делается таким, словно ты только что побрилась.

– «Каркает противный ворон… Чего он каркает?..» – прочитала Комако стихи и тут же: – Ой, как замерзла! – Она взглянула на небо и плотно прижала к телу локти.

– Пойдем погреемся у печки в зале ожидания?

И тут они увидели Йоко. Одетая в горные хакама, она совершенно вне себя бежала по улице к станции.

– Ой, Кома-тян!.. Кома-тян!.. С Юкио-сан что-то творится… – Задыхаясь, она ухватилась за плечо Комако, как ребенок, убежавший от чего-то страшного и в последней надежде цепляющийся за мать. – Идите скорее, с ним что-то странное! Пожалуйста, скорее!

Комако прикрыла глаза, словно лишь для того, чтобы выдержать боль в плече. Ее лицо побледнело. Но она неожиданно упрямо покачала головой.

– Я не могу пойти сейчас домой. Я провожаю клиента.

Симамура был поражен.

– Иди, иди! Какие уж тут проводы!

– Нет, не могу! Ведь я не знаю, приедете вы еще раз или нет.

Йоко ничего не слышала. Захлебываясь, она говорила: