Ганс Фаллада - Железный Густав

— Мне придержать язык? Извольте, господин доктор! Не беспокойтесь, уж я-то вам неприятностей не причиню. Ясно, что мы не депутаты! Кто скажет про меня, что я депутат? Ведь у меня и брюшка-то нет, разве только намечается! Я — шибер…

И пьяный в дым Эрих затянул:

Кто-то стащил его со стула, кельнер держит перед Эрихом чашку кофе, человек с моноклем зажимает ему рот…

— Опомнитесь, Хакендаль! Что это на вас нашло? Вы не так уж много и пили!

В самом деле, что с ним случилось? Нет, это не алкоголь, в голову ему ударила победа. Он себе, отцу и всему свету доказал, что надо быть подлецом, чтобы одерживать победы! Ложь несусветная все, что ему когда-то говорили о добре и любви! В этом мире плюют на добро, а другого мира не существует. Торжествуют подлецы, порядочные люди гибнут. Стало быть, порядочными надо считать подлецов; это бонзы и толстосумы придумали для простонародья правила морали, чтоб им подольше не видеть счастья на земле!

С торжеством поглядел он на своего отечески расположенного друга. Оттолкнул руку, закрывающую ему рот, и крикнул:

— Негодяем надо быть, вот в чем секрет!

— Только негодяем — этого все же мало! — с улыбкой возразил тот. — Тюрьмы ломятся от людей, которые так рассуждали. Надо еще и голову иметь на плечах! — Не оглядываясь назад, он кивнул в сторону внутренней двери. — А вот, кстати, волшебное последствие твоей, право же, безвкусной песни!

Медленно повернул Эрих голову. Он посмотрел на дверь, ту самую, за которой скрылся его отец. Там стояли полицейские. Бледный, в раболепной позе, склонился перед ними тот, кого еще недавно звали грубиян Густав.

«Какого черта здесь нужно полиции? — медленно соображал Эрих. — Какое дело полиции до меня?.. Ничего у них не выйдет, я слишком хитер! Подлец и хитрец — именно то, что нужно, как говорит мой друг».

— Выпей кофе! — сказал адвокат, и Эрих послушно выпил. Остальные отошли в сторону. Все переводили взгляд с полицейских на Эриха и его друга…

— Это он натворил своим проклятым ревом, — услышал он позади слова Бронте.

— Форменное безобразие, — подхватил другой. — Депутат рейхстага, да еще в день общенационального траура…

— Вот именно, — сказал третий. — Мы-то с вами, в конце концов, частные лица,

— Друзья в беде… — улыбнулся депутат. — Но мне и в самом деле было бы неприятно предъявить этим омундиренным господам мое депутатское удостоверение. Невзирая на все наши старания, в них все еще сидит реакционный душок… Меня, чего доброго, завтра же пропечатают в «Локаль-Анцайгер»…

— Убить меня мало! — терзался Эрих. — Я вел себя как кретин! Я себя не помнил…

«Их трое, — соображал адвокат, оценивая положение. — Один охраняет выход, другой — уборные. И только один проверяет документы и записывает фамилии. Этак он долго проканителится, мы — последние на очереди, и, стало быть, время у нас есть…»

Эрих силился вспомнить, что он тут плел, но не мог собраться с мыслями. Уж не заключил ли он с Бронте сделку на разницу перед всей этой публикой?

— Скажите, я… — обратился он к адвокату.

Но тот был занят своими мыслями.

— Что ж, попытаться можно, — бормотал он себе под нос. А затем: — Послушай, Эрих, мой умный сын. Вспомни, нет ли у тебя в пальто или в шляпе каких-нибудь писем или фирменных ярлыков, вообще чего-нибудь, позволяющего установить твою личность?

— По-моему, нет, — отвечал Эрих, поразмыслив.

— В таком случае пожертвуем нашими пальто и шляпами и попробуем удрать — «дать тягача», как сказали бы мои клиенты.

— Ничего там нет, — соображал Эрих, — разве только фирменные ярлыки. Но я завтра же утром намекну моему портному.

— Ладно, попытка не пытка. Наблюдай, что творится в зале, и сообщай мне обо всех маневрах полицейских.

— С тем, что у входа, беседует Бронте, а тот, что караулит уборные, задержал пьяного…

— Чудно, чудно, — беспечно отозвался ровный ласковый голос. Чуть слышно щелкнул ключ в замке. — Наш стол как раз у выхода на улицу, — пояснил адвокат. — В десять часов хозяин просто запер дверь на ключ. А я ее сейчас открыл. Будь так любезен, опиши, что кругом творится. Вообще, говори со мной…

— А вдруг перед дверью спущены жалюзи? — спохватился Эрих. — Пока еще каждый занят собой. На нас никто не обращает внимания.

— Вот уже одно очко не в нашу пользу, — констатировал адвокат, продолжая возиться с дверью. Он сидел на табурете за спиной у Эриха. Тот почувствовал, как в дверную щель потянуло сквозняком.

— Второе очко не в нашу пользу: перед дверью, возможно, стоит часовой. Третье очко не в нашу пользу — нас могут сразу же арестовать на улице, так как мы будем без пальто и шляп. Четвертое очко не в нашу пользу — после нашего ухода Бронте или кто-нибудь другой захочет нас выдать. Но этот шанс кажется мне сомнительным, поскольку им всего-навсего угрожает денежный штраф, а с депутатом вряд ли кто захочет ссориться.

— Первое очко, — подхватил Эрих, — отпадает. Жалюзи еще не спущены, да и второе кажется мне сомнительным, часовой бы уже заметил свет в дверную щель…

— Возможно, он стоит лицом к улице! Во всяком случае, рискнем! Не забудь, что наверх ведут ступеньки, помнится, их было шесть или семь. Да, на случай, если я отстану, не беспокойся о моей толстомясой неповоротливой особе. Каждый за себя, и бог за всех.

Некоторое время оба сидели молча, наблюдая за тем, что делается в зале. Эрих схватил было свой бокал, но друг спокойно накрыл его руку своей.

— Сейчас не время! — сказал он.

И спустя несколько минут:

— Кажется, пора, Эрих! Ступай ты первый!

Не торопясь, открыл он дверь. Эрих в темноте выбрался наверх по ступенькам. На улице было еще много народу, кое-кто на него оглянулся, но нигде не видно было полицейских мундиров.

Тем временем и адвокат не спеша поднялся по лестнице. Он взял Эриха под руку.

— За нами не сразу погонятся, я запер дверь снаружи. Ну вот, а теперь постараемся скорее поймать такси. На нас обращают внимание — ведь мы налегке.

Сев в машину, приятели разразились дружным смехом. Оба чувствовали себя школьниками, натянувшими нос ненавистному учителю.

— Нет, нет, — заявил адвокат, едва к нему вернулось обычное равновесие духа. — Я этого так не оставлю! Когда мы снова будем у руля, я серьезно поговорю с товарищем Зеверингом насчет его полиции! Не выставить на улице караул! Теперь я понимаю, почему наши братья-враги коммунисты ругательски ругают полицию!

У Эриха были свои основания хохотать.

— Подумать только, ведь я даже не заплатил за шампанское! По случаю общего переполоха нам забыли подать счет! Не то двадцать, не то тридцать бутылок шампанского — аллах его ведает, сколько мы успели выпить! Не говоря уж о мокко!