Ганс Фаллада - Железный Густав

Столь же трагично сложилась жизнь и старшего сына Густава — его первенца и наследника всего извозного предприятия — Отто Хакендаля. Этот мягкий, одаренный, с художественными задатками человек был предназначен отцом для дела. Но Отто не мог, даже под сильнейшим давлением отцовской власти, перебороть в себе естественные человеческие стремления. У него есть тайна, неведомая отцу. Отто сам уж давно глава семейства и состоит в незаконном браке с горячо и искренне любимой им женщиной. Завися от отца, Отто скрывает свою связь, но счастье он испытывает лишь тогда, когда приходит в дом к своей жене и ребенку. Там он отводит душу, делится своими чувствами и мыслями, надеждами и огорчениями.

Его жена — портниха Гертруд Гудде, или Тутти, — один из самых светлых женских образов Фаллады. Безропотная труженица, она обладает не только огромным терпением — неизбежным спутником всякой скудной и тяжелой жизни, — но и огромной стойкостью, выношенным чувством собственного достоинства. Отринутая и не признанная Густавом, даже после того как повенчалась с Отто и родила второго сына, она ни разу не обратилась к родителям мужа за помощью в тяжкие, голодные годы войны и инфляции. Маленькая, волевая, нежная Тутти была лучшей подругой для своего слабого и нерешительного мужа. Стиснув зубы, собрав последние силы, противостояла она огромной жестокой жизни, несправедливость которой ей самоочевидна: эту несправедливость, во всех ее формах, она узнала на собственном опыте — в бесконечных очередях за хлебом, углем, картошкой; она получала жалкие гроши за свой изнурительный, каторжный труд, видя, как рядом благоденствуют спекулянты; она отдала государству самое дорогое, что у нее было, — любимого мужа, убитого на французской земле, в то время как в тылу окопались и процветали крикливые патриоты и дельцы. Казалось бы, именно Тутти должна аккумулировать в себе настроения протеста и ненависти к прошлому.

Но реализм Фаллады диалектичен: он показывает истинную сложность жизненных явлений и процессов, не упрощая и не обедняя их. Тутти видит мир только через свою любовь к Отто: она не допускает мысли, что ее муж — храбрый солдат, награжденный Железным крестом, — мог погибнуть бессмысленно. Она создаст в своей семье культ памяти отца — памяти героя — и воспитывает своих сыновей в духе этого культа. И для них исторически неправое дело, за которое погиб отец, со временем предстанет как исторически правое. И когда реваншистская пропаганда национал-социалистов начнет обращаться к широким массам, сыновья Тутти, как и миллионы других немецких юношей, будут внутренне готовы ее принять. Так от событий простых и житейских Фаллада без насилия над истиной и художественностью протягивает нити к событиям историческим, не навязывая читателю своих выводов, а заставляя извлекать их из объективной картины жизни.

Итак, жизненный порядок, который поддерживал и защищал Железный Густав, на деле оказался призрачным, обманчивым. Но его обманывает и высший порядок, в который он верил, как в самого себя.

Когда появились первые признаки военного кризиса 1914 года, когда о войне стали говорить открыто, Густав был на стороне тех, кто хотел ее всем сердцем. Он был убежден, что кайзер и его генштаб знают, что делают, он был уверен, что против немецкого оружия никто не устоит, он думал, что война нужна молодежи как хорошее средство закалки и воспитания.

Фаллада, не отступая от правды истории, изобразил в своем романе вспышку истерически-шовинистического восторга, охватившего немецкое, общество (так, впрочем, было и в других странах) в день объявления войны. Спектакль, разыгранный у кайзеровского дворца с объявлением всеобщей мобилизации, когда эту важнейшую новость сообщил толпе не кто иной, как шуцман [1] Schutzmann ( нем .) — полицейский (в Германии до 1945 г.) ; ликование берлинцев, провожающих на фронт веселых солдат; надежды на скорую победу; шпиономания, — все это было. Но первые восторги прошли, потянулись военные будни. Для Густава война сразу же оборачивается своей прозаически-суровой стороной: его ухоженных коней забирают для армейских нужд и довольно скоро его крепкое извозное заведение заканчивает свое существование, а сам он из зажиточного хозяина превращается в обычного извозчика, еле-еле зарабатывающего на хлеб себе и жене, а также на корм своей коняге.

Фаллада достаточно полно изобразил неизбежность движения кайзеровской Германии к военному поражению и революции. Этот сложный исторический процесс был раскрыт им через отношения разных общественных слоев тогдашней Германии к узловым событиям времени. Подобно кинокамере, взор писателя скользил по потоку жизни, подавая крупным планом те явления, в которых концентрировались характерные черты эпохи, и обобщения, сделанные писателем, складывались в подвижную, объемную панораму исторических событий.

Бурно и многообещающе входил в жизнь Эрих Хакендаль. Жажда свободы и независимости толкнула его на разрыв с отцом. Натура активная, он не остался равнодушным к тому, что происходило на родине, но принял в совершавшемся весьма своеобразное участие. Кроме отца, на него громадное влияние оказал еще один человек — доктор Мейер, советник юстиции, адвокат и нотариус, депутат рейхстага от социал-демократической партии. У него нашел пристанище изгнанный из дому Эрих, и от него он услышал грозные речи о долге рабочего класса, бессовестно эксплуатируемого кучкой капиталистов. Слышал он речи и о том, что пролетарии, объединившись, выполнят свой интернациональный долг, не дадут разразиться войне. Но оказалось, что торжественные речи Мейера ничего не стоили, и это многому научило Эриха. Когда настали душные августовские дни девятьсот четырнадцатого года и небо Европы раскололи первые разрывы артиллерийских залпов, немецкие социал-демократы, как и их коллеги по II Интернационалу, благословили войну до победного конца.

Создавая образ доктора Мейера, писатель не ставил перед собой задачи обобщить весь опыт социал-демократии в годы германской революции и последующие, хотя он достаточно отрицательно — и с полным на то основанием — относился к этому опыту. В образе Мейера он запечатлел некоторые, но весьма характерные черты социал-демократических функционеров: их продажность и оппортунизм, их политический цинизм и умение вживаться в буржуазный миропорядок, получая от этого крупную выгоду: Мейер начал обделывать свои делишки именно в то время, когда страна шла к катастрофе.

Передвигаясь по страницам немецкой истории тех лет, кинокамера Фаллады задерживается на многозначном эпизоде: в воронке от разорвавшегося снаряда, в нескольких десятках метров от траншей противника, два защитника Германии — унтер-офицер Отто Хакендаль и лейтенант фон Рамин, ожидая ночи, чтобы выбраться к своим, делятся мыслями о войне и приходят к выводу, что те патриотические чувства и понятия о долге, которые им внушали, ничего не стоят, как ничего не стоит для них и старая Германия, которую они защищают своими телами; их жертвы оправдаются, если из огня и крови родится нечто новое и светлое. Они еще дисциплинированные солдаты, эти два случайных собеседника, но палящее дыхание революции уже проносится над ними.