Борис Житков - Виктор Вавич

- НИКОГО еще нет? - шепотом спросил Виктор в сенях и обдал горячую Груню свежим воздухом от шинели.

- Никого еще. Подсучи рукав, - Груня держала на отлете масленые руки и подставляла Виктору локоть - красный, довольный, веселый локоть. - Там наставлено! - Груня мотнула головой на дверь и пустилась по коридорчику в кухню.

В столовой на блестящей скатерти хором сияли стаканы, рюмочки, новые ножички. Расчесанная селедка и аккуратной цепочкой кружочки луку. Маринованные грибки, как полированные, крепко глядели из хрустальной мисочки.

Виктор залюбовался. Потушил электричество, зажмурился и снова зажег, чтобы сразу и заново глянуть. Обошел стол, подровнял ножички, вилочки, поправил один грибок, чтоб головкой вверх. Он шатал головой, чтоб блеск бегал, переливался по стеклу, по блюдечкам. Догадался, качнул над столом лампу: он смотрел, а блеск перебегал волной, играл приливом-отливом.

Придвинутые стулья ждали гостей.

Позвонили. Виктор торопливой рукой остановил лампу, побежал встречать.

В дверях стоял молодой человек с красным лицом в форменной почтовой фуражке. Фроська, распахнув дверь, держалась за ручку мокрым мизинцем.

- Можно? - и молодой человек лукаво смеялся.

- Пошла, - шепнул Виктор Фроське. - Прошу, - крикнул Виктор и пригласил рукой.

- Проходи, Жуйкин! - крикнул голос сзади, и Жуйкин, споткнувшись о порог, влетел в сени. Другой чиновник, постарше, с поднятым воротником, тщательно закрывал дверь на французский замок. Он запотелыми очками глядел на Вавича.

- Здоровиссимо! Ничего не бачу, хучь дивлюся кризь окуляры! - поднял брови на рябом лице.

- И чего хохлит? - смеялся Жуйкин. - Фамилия Попов, а после кружки пива начинает заламывать.

- Зачем же по дороге-то заходить, господа! - Вавич качал головой. - Ей-богу, обидно, - и стаскивал с гостей пальто. - Пожалуйте, - Виктор едва сдерживал улыбку ожидания.

Попов протирал синим носовым платком очки и щурился на стол:

- Нет, побачь, каких Лукуллов понаставил! Виктору улыбка рвала губы.

- Чем богаты.

Жуйкин потирал руки и кланялся спиной: столу, стенам. Рыжие волосы редким бобриком блестели от помады, блестел тугой воротничок и пуговки на форменной тужурке.

- А где же изволит хозяюшка? - и Жуйкин опять поклонился и шаркнул слегка.

- Аграфена Петровна просит прощенья, сию минуту, - и Виктор тоже кивнул спиной, как Жуйкин.

Попов теперь уж через очки разглядывал стол, потом пощупал печку, вертел головой, осматривал стены.

- Ты что же, как кредитор, углы обшариваешь? - и Жуйкин фыркнул, как будто вспомнил анекдот.

- Бачу, часов не было, - и Попов тыкал в воздухе пальцем на новые часы. - Ось! ось! - тыкал Попов и слегка приседал в коленях с каждым тыком.

- Простите, момент! - Виктор шаркнул и выскочил в двери. Слышно было из коридора, как он говорил громким шепотом: - Грунюшка, Груня! Пришли ведь. Водку-то хоть сюда подай.

Виктор вернулся с запотевшим графинчиком. Лимонные корочки желтыми мушками плавали поверху.

- Пожалуйста, господа! - и Виктор отодвинул стулья.

- Нет, уж как же без хозяйки, - сказал Жуйкин. В это время за дверью по коридору легко, торопливо пробежали Грунины шаги. И гости, и Виктор улыбнулись в одну улыбку.

- Пока нет дам, - вдруг оживился Попов, - господа, пока без дам, вот один случай; ей-богу, не анекдот. Все сдвинулись в кучку.

- Понимаете, приходит к доктору один еврей... Виктор оглянулся на дверь. Попов понизил голос.

- Приходити, понимаете, говорит: гашпадин доктор! У моей зыны...

Жуйкин хихикнул.

- У моей зыны, - совсем шепотом сказал Попов, - гашпадин доктор, у моей зыны такое...

В это время затопали Грунины каблучки.

- Ну, потом, - замахал рукой Попов, и все расскочились в стороны, глядели на дверь, запрятав плутовство. Груня прошла мимо.

- Так он говорит, - зашептал со своего места Попов, - у моей говорит, зыны такое, знаете, бывает... - и потряс кулаком, - такое бывает...

И снова Грунины шаги, и распахнулись двери, и красная, запыхавшаяся, в розовом платье с алым бантом, вошла Груня.

ЖУЙКИН сделал пол-оборота на каблуках, шагнул, откинувшись назад, шаркнул в сторону, оттер Попова.

- Сердечной хозяйке душевный привет, - и склонил талию. Груня весело улыбалась на рыжий бобрик. Жуйкин медленно нес Грунину руку к губам. Попов топтался в очереди.

- Здоровеньки булы! - тряс головой.

Виктор с торжеством и завистью глядел, как прикладывался к ручке Жуйкин.

Потом Попов встряхивал Грунину руку, будто старому товарищу. Не удержался и неловко чмокнул в большой палец.

- Аграфена Петровна, ведь и мы не здоровались. Виктор шаркнул и поцеловал Груню в ладонь.

- Ну садитесь, садитесь, чего же вы? - и Груня зашуршала платьем к своему месту.

- А як же... - начал Попов, - це вже... закон, одним словом.

- Вы что? - засмеялась Груня. - Тарас Бульба какой! Жуйкин фыркнул, захлопал в ладоши:

- Расскажу, расскажу! Всем на службе расскажу. Бульба! Садись, Тарас!

- Витя, наливай, - командовала Груня.

- После трудов праведных, - приговаривал Попов.

- Да знаете, сегодня пришлось-таки, - говорил Виктор, аккуратно разливая водку, - представьте: битком народу в колбасной...

- Изыди все нечистое, останься един спирт, - сказал Попов и хлопнул рюмку.

- Ваше здоровье, - поднял рюмку, оборотясь к Груне, Жуйкин.

- Грибочков, - сказала Груня и кивнула Жуйкину.

- Да, - повысил голос Виктор, - битком! Еле протолпился. Ведь надо же знать, чем они там удовлетворяют потребности населения - дрянью, может быть. Иду. "Что здесь, - спрашиваю, - делается? Хозяина сюда!" - "Хозяина?" - "Так точно. Показать все!" - Публика вся на меня. Хозяин: "Не извольте беспокоиться, ваше благородие". - "Знаем, - говорю, - вас!"

- Наливай же, Витя, ждут! Виктор взялся за графинчик.

- Да... "Знаем, - говорю, - вас. Это у вас колбаса? Пробу! Ветчина? Пробу сюда". И пошел. "Огурцы? Селедка? Рыба?.."

- Ах, дура я какая! Самое-то главное! - Груня вскочила и, плескал руками, побежала к двери. Все, улыбаясь, глядели вслед.

- Хозяйственный казус! - Жуйкин поднял палец, прищурился.

- Да! - напер голосом Вавич. - Вижу - семга. Этакая рыбина. А вдруг полвека лежит? Пробу! Пожалуйте. Взял в рот - тает. Как сливочное мороженое. И вот этакая... - показал рукой.

В это время вошла Груня. С таинственной и радостной улыбкой несла длинное блюдо. Все глядели то на Груню, то на стол: куда поставить.

Жуйкин вскочил:

- Легка на помине! - он отодвигал тарелочки, очищал место, помогал Груне втиснуть блюдо.

Вавич глядел на семгу, высоко подняв брови. Брови шевелились, как черные червяки. Груня никогда такого не видела. Она глядела на Виктора, слегка бледная, подняла руки к груди.

- Откуда? - в тишине послышалось. Не верилось, что Виктор сказал.