Рэй Брэдбери - Поджог по-ирландски

Перевод с англ. Л. Терехиной, А. В. Молокина

С полчаса они торчали в сторожке у привратника. Бутылка доброго вина переходила из рук в руки. Наконец привратника отнесли в постель. В шесть вечера они крадучись пробирались по тропинке к огромному дому со светящимся мягким светом окном.

— Вот оно, это место, — сказал Риордан.

— Что ты имеешь в виду, черт побери? — гаркнул Кэйси и мягко добавил: — Мы смотрим на него всю жизнь.

— Конечно, — сказал Келли. — Но при этом Горе-Злосчастье все время было с нами, а теперь это место выглядит совсем по-другому. Безобидная елочная игрушка, упавшая в снег.

Именно таким и показался этот дом каждому из четырнадцати подбирающихся к нему мужчин. Этот огромный загородный дом, целая усадьба, театр, подмостки и декорации для мистерии, раскинувшиеся в весенней ночи на отлогих склонах.

— Ты не забыл спички? — спросил Келли.

— Забыл? За кого ты меня принимаешь.

— Взял ли, вот и все, что спросил.

Кейси стал искать. Вывернув карманы костюма, он выругался и сказал:

— Не взял. Вот черт… Ладно, там у них найдутся спички. Займем несколько штук. Пошли.

По дороге Тимолти споткнулся и упал.

— Ради Бога, Тимолти, — взмолился Нолан. — Ну где романтизм? И это в разгар Великого Пасхального Мятежа! Ведь нужно сделать все так, чтобы через несколько лет было о чем рассказывать в трактире. А твое плюханье задницей в сугроб никак не соответствует переживаемому нами моменту, моменту Мятежа, верно ведь?

Тимолти, вылезая из сугроба, представил себе эту картину и кивнул:

— Я буду следить за своими манерами.

— Молчите вы! Вот мы и на месте, — шикнул на Риордан.

— Иисусе! Да перестань ты говорить такие вещи, вроде «вот это место», «вот мы и здесь»! — воскликнул Кэйси. — Видим мы этот чертов дом. И что мы делаем дальше?

— Уничтожим его? — предложил Мэрфи.

— Ты не только глуп, но еще и несносен, — сказал Кэйси. Конечно, мы его уничтожим, но не с бухты-барахты… Сначала — наметки и планы.

— Там, в таверне Хики, все казалось довольно простым, — подал голос Мэрфи. — Мы хотели просто заявиться сюда и стереть этот дом с лица земли. Когда я вижу, что моя жена толстеет и толстеет, так, что уже меня перетолстела, мне просто необходимо что-нибудь разнести.

— По-моему, — сказал Тимолти, делая глоток из бутылки, — мы идем, стучим в дверь и спрашиваем разрешения.

— Разрешения! — хмыкнул Мэрфи. — Тошно будет смотреть, как ты драпаешь, только пятки засверкают. Мы…

Внезапно дверь широко распахнулась, отбросив его назад. В ночь вышел мужчина.

— Послушайте, — раздался мягкий голос, — нельзя ли потише. Хозяйка усадьбы отдыхает перед тем, как мы отправимся в Дублин на рождество и…

Мужчины, попав в полосу яркого света, падающего из двери, сощурились и отступили, приподнимая шапки.

— Это вы, лорд Килготтен?

— Да, — ответил мужчина, стоящий в дверном проеме.

— Мы постараемся говорить тише, — сказал Тимолти, улыбаясь, сама любезность.

— Просим прощения, ваша светлость.

— Мы будем говорить тише, ваша светлость. — Кэйси хлопнул себя по лбу. — Что мы несем! Почему никто не придержал дверь, пока он там стоял?

— Он нас ошарашил, вот почему. Он появился неожиданно. Я хочу сказать, мы ведь здесь ничего не делали, верно?

— Мы слишком громко разговаривали, — предположил Тимолти.

— Ну и разговаривали, что из этого, черт возьми? — сказал Кэйси. — Да этот фигов лорд вышел из нашей же среды!

— Ш-ш-ш, не так громко, — сказал Тимолти.

Кэйси понизил голос:

— Давай подкрадемся к двери и…

— А что толку, — сказал Нолан. — Теперь он все равно знает, что мы здесь.

— Подкрадемся к двери, — повторил Кэйси, оскалившись, — и вышибем ее.

Дверь снова отворилась.

На порог упала тень хозяина, и мягкий терпеливый болезненный голос спросил:

— Послушайте, что же вы все-таки тут делаете?

— Ваша светлость, здесь… — начал было Кэйси и осекся, побледнев.

— Мы пришли, — выпалил Мэрфи, — мы пришли… чтобы спалить этот дом!

С минуты его светлость смотрел на мужчину, на снег; рука спокойно лежала на дверной ручке. Он закрыл глаза, подумал, после молчаливой борьбы справился с дергающимися веками обоих глаз, а потом произнес:

— Гм-м, в таком случае, вы уж лучше войдите.

Мужчины ответили, что это было бы здорово, замечательно, то, что надо, и уже двинулись было вперед, когда Кэйси заорал: «Стойте!» А потом обратился к человеку в дверном проеме:

— Мы войдем, когда придем в норму и будем готовы.

— Очень хорошо, — сказал старик. — Я оставлю дверь незапертой, и когда вы решите, что пора, входите. Я буду в библиотеке.

Оставив дверь приоткрытой на полдюйма, старик удалился, А Тимолти воскликнул:

— Когда мы будем готовы? Господи Иисусе, да когда мы будем готовы больше, чем сейчас? Прочь с дороги, Кэйси!

И все они вбежали на крыльцо.

Услышав шум, его светлость обернулся, чтобы взглянуть на них, и они увидели его лицо. Это было мягкое лицо, которое нельзя было назвать недружелюбным; лицо, как у старого гончего пса, видевшего много охот, много убитых лис и столько же удравших, который раньше хорошо бегал, а теперь на старости лет приобрел мягкую, шаркающую походку.

— Джентльмены, вытирайте, пожалуйста, ноги.

— Уже вытерли. — И все аккуратно стряхнули с туфель снег и грязь.

— Сюда, — сказал его светлость, отступая в сторону. Его прозрачные бледные глаза тонули в морщинках и складках; слишком много лет он пил бренди — щеки яркие, как вишневое вино.

— Я принесу всем выпить, и мы посмотрим, что можно сделать с этим вашим… как вы выразились… поджогом усадьбы.

— Вы — само благоразумие, — восхищался Тимолти, следуя за лордом Килготтеном в библиотеку, где хозяин всем налил виски.

— Джентльмены, — старческие кости утонули в глубоком кресле с подголовником, — джентльмены, выпьем.

— Мы не будем, — сказал Кэйси.

— Не будем? — задохнулись все вокруг, сжимая в руках бокалы.

— Мы совершаем здравый поступок и должны быть в здравом уме, — сказал Кэйси, стараясь не встречаться с ними взглядом.

— Кого мы слушаем? — спросил Риордан. — Его светлость или Кэйси? — В ответ все поставили пустые бокалы на стол и начали кашлять и задыхаться. Лица их налились красным, что, безусловно являлось свидетельством мужества. Они повернулись к Кэйси, и разница стала еще заметней. Кэйси залпом выпил вино, чтобы не отставать от товарищей.

Старик между тем потягивал виски, и что-то простое и спокойное в его манере пить словно отшвырнуло их дублинскую бухту и захлестнуло волнами. Они барахтались, пока Кэйси не спросил:

— Ваша светлость, вы слышали что-нибудь о Горе-Злосчастье? Я имею в виду не Кайзеровскую войну на море, а наше собственное великое Горе-Злосчастье и Мятеж, который захватил даже наш город, наш трактир, а теперь вот и особняк.