Дэвид Герберт Лоуренс - Солнце
- Название:Солнце
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:АСТ, Астрель, Полиграфиздат
- Год:2010
- Город:Москва
- ISBN:978-5-17-066841-0, 978-5-271-30526-9, 978-5-4215-1309-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дэвид Герберт Лоуренс - Солнце краткое содержание
Страсть. Одиночество. Ненависть. Трагедия…
Вечное противостояние сильной личности – и серого, унылого мира, затягивающего в рутину повседневности…
Вечная любовь – противостояние родителей и детей, мужей и жен, любовников, друзей – любовь, лишенная понимания, не умеющая прощать и не ждущая прощения…
Произведения Лоуренса, стилистически изысканные, психологически точные, погружают читателя в мир яростных, открытых эмоций, которые читатель, хочет он того или нет, переживает как свои – личные…
В книге представлены повесть «Дева и цыган» и рассказы.
Солнце - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— А!.. Да-да! Великолепно! Великолепно!.. Привет, Джонни! Ты узнаешь папочку? Ты узнаешь папочку, Дженни?
Он присел на корточки и протянул к мальчику руки.
— Лимоны! — прощебетал, как птичка, ребенок. — Два лимона.
— Два лимона! — подхватил отец. — Много лимонов.
Ребенок подошел и положил по лимону в раскрытые руки отца. Потом отступил назад и посмотрел.
— Два лимона! — повторил отец. — Иди ко мне, Джонни! Иди и поздоровайся с папочкой.
— Папа уезжает? — спросил ребенок.
— Уезжает? Ну.., ну… не сегодня.
И он подхватил сына на руки.
— Снимет пиджак! Папочка снимет пиджак! — говорил мальчик, очаровательно отстраняясь от его одежды.
— Хорошо, сынок! Папочка снимет пиджак.
Он снял пиджак и аккуратно положил в сторонку, затем снова взял на руки сына. Обнаженная женщина смотрела на обнаженного ребенка, которого держал на руках мужчина в рубашке. Мальчик стащил с отца шляпу, и Джульетта посмотрела на прилизанные, черные с сединой волосы мужа — не выбился ни один волосок. Совсем, совсем как в помещении. Она долго молчала, пока отец разговаривал с ребенком, обожавшим папочку.
— Что ты думаешь предпринять, Морис? — сказала она неожиданно.
Он быстро, искоса посмотрел на нее:
— А… в каком отношении, Джули?
— Да во всех! С этим вот! Я не могу вернуться назад на Сорок седьмую…
— А… — он колебался, — нет, полагаю, что нет… по крайней мере не сейчас.
— Никогда, — сказала она; последовало молчание.
— Ну… а… не знаю, — сказал он.
— Думаешь, ты мог бы приезжать сюда? — спросила она.
— Да!.. Я могу остаться на месяц. Думаю, я могу выкроить месяц. — Он колебался. Затем осмелился вновь бросить на нее неизъяснимый, смущенный взгляд и вновь отвернулся, так что лица его не было видно.
Она посмотрела на него сверху вниз, ее чуткая грудь со вздохом вздымалась, словно ее колыхал легкий ветерок нетерпения.
— Я не могу вернуться домой, — произнесла она медленно. — Не могу уехать от этого солнца. Если ты не можешь приехать сюда…
Она оборвала на неоконченной ноте. Со все возрастающим восхищением он, все меньше смущаясь, снова и снова украдкой поглядывал на нее.
— Да! — сказал он. — Это как раз то, что тебе нужно. Ты великолепна! Да, полагаю, ты не можешь уехать.
Он думал о том, какая бледная, молчаливая была она в нью-йоркской квартире, как ужасно, как угнетающе действовала на него. Мягкая, робкая душа в отношениях с людьми, он был глубоко напуган после рождения ребенка ее жуткой, безмолвной враждебностью. Он понимал, что жена ничего не может с этим поделать. Так устроены женщины. Их чувства обращаются в свою противоположность, даже вопреки их собственной воле, это ужасно… ужасно! Ужасно, ужасно жить в одном доме с женщиной, чьи чувства обратились в свою противоположность даже вопреки ее собственной воле! Ему казалось, что он раздавлен жерновом ее ненависти, с которой она ничего не в силах поделать. Она и себя раздавила, да и ребенка тоже. Нет, что угодно, только не это.
— А как же ты ? — спросила она.
— Я? Ах я!.. Я могу вести свое дело и… а… приезжать сюда в отпуск… пока ты захочешь оставаться здесь. Оставайся, сколько тебе хочется. — Он долгим взглядом уставился в землю, потом поднял смущенные глаза и почти с мольбой посмотрел на нее.
— Даже навсегда?
— Ну… а… да, если хочешь. Навсегда — это долгое время. Тут срока не установишь.
— И я могу делать все, что мне хочется? — Она смотрела с вызовом, прямо ему в глаза. Он был бессилен перед ее розовой, овеянной ветром наготой.
— А… да!.. Полагаю, что да! До тех пор, пока это не будет во вред тебе… или мальчику.
Опять он взглянул на нее с неизъяснимым, смущенным призывом — думая о ребенке, но и сам на что-то надеясь.
— Не будет, — быстро проговорила она.
— Нет! — сказал он. — Нет! Я и не думаю!
Наступило молчание. Колокола в деревне нетерпеливо отбивали полдень. Значит, время полдничать.
Она накинула пеньюар из серого крепа, завязала вокруг талии широкий зеленый пояс. Затем набросила на мальчика через голову голубую рубашечку, и они в гору стали подниматься к дому.
За столом она внимательно разглядывала мужа, его серое городское лицо, его приглаженные, черные с проседью волосы, его особую чинность за столом, его предельную умеренность в том, что он ел и пил. Иногда он украдкой поглядывал на нее из-под черных ресниц. Золотисто-серые глаза его напоминали глаза животного, пойманного совсем молодым и выросшего в неволе.
Пить кофе вышли на балкон. Внизу, поодаль, на соседнем podere [6] Владении, участке (ит.).
, за узкой лощиной с отвесными краями, под деревцем миндаля, рядом с зеленой пшеницей, расположился крестьянин с женой. Они полдничали, расстелив на земле белую тряпицу. Огромный каравай хлеба, стаканы вина.
Джульетта посадила мужа спиной к этой сцене, сама села лицом. Ибо в тот миг, когда они с Морисом вышли на балкон, крестьянин поднял глаза и взглянул.
Она знала его прекрасно — издалека. Довольно полный, очень коренастый малый лет тридцати пяти, он жевал хлеб, откусывая его большими кусками. Его смуглолицая статная мрачная жена держалась настороженно. Детей у них не было. Вот и все, что удалось узнать Джульетте.
Крестьянин много работал один на соседнем podere. Неизменно чисто и опрятно одетый, белые брюки, цветная рубашка, старая соломенная шляпа. И он, и его жена имели вид спокойного превосходства, присущего не классу, а личности.
Привлекала в нем живость, особая бурная энергия, придававшая — при всей его полноте и приземистости — очарование его движениям. Вначале, еще до того, как она пристрастилась к солнцу, Джульетта неожиданно повстречала его среди скал, когда она перебралась на соседний podere. Он увидел ее раньше, чем она его, так что, когда она подняла наконец глаза, он снял шляпу, с гордостью и робостью глядя на нее большими синими глазами. У него было широкое загорелое лицо с коротко подстриженными темными усами и густыми темными бровями, почти такими же густыми, как усы, и сходившимися под низким, широким лбом.
— Ах! — сказала она. — Можно мне здесь пройти?
— Конечно! — ответил он с той особой, жаркой поспешностью, которая отличала его движения. — Мой padrone [7] Хозяин, владелец (ит.).
разрешил бы вам ходить по его земле где угодно.
И он запрокинул голову с быстротой, живостью и робостью своей щедрой натуры. Она быстро пошла дальше, мгновенно постигнув безудержную щедрость его крови и столь же безудержную, farouche [8] Дикую, строгую, неприступную (фр.).
робость.
С тех пор издали она видела его ежедневно и поняла, что он из тех, кто по большей части держится сам по себе, точно быстроногое животное, и что жена любит его глубоко и ее ревность доходит порой до ненависти, потому, вероятно, что он все еще стремился отдать себя дальше, много дальше того предела, куда она могла следовать за ним.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: