Дэвид Лоуренс - Победитель на деревянной лошадке

Жила на свете женщина, она была хороша собой и начинала свой путь со многими иными преимуществами, но не было ей удачи. Вышла замуж она по любви, любовь обратилась в прах. У нее росли прелестные дети, но они обременяли ее, и она не любила их. Дети смотрели на нее холодно, будто в чем-то обвиняли. И она спешила скрыть эту вину. Хотя и не знала, что именно ей надо было скрывать. И все же, когда дети были рядом, она чувствовала, что сердце ее каменеет. Это тревожило ее, и она старалась держаться с детьми как можно заботливее и нежнее, словно очень их любила. Лишь она одна и знала, что в сердце у нее есть каменный уголок и она не может любить никого. О ней говорили: «Какая прекрасная мать! Она обожает своих детей». Но только она одна да еще дети знали, что это не так. Они читали это в глазах друг друга.

У нее были мальчик и две девочки поменьше. Жили они в чудесном доме с садом, держали воспитанных слуг и чувствовали свое превосходство над всеми соседями.

И хотя жили они, ни в чем себе не отказывая, в доме постоянно витала какая-то тревога. Все время не хватало денег. У матери было небольшое состояние, у отца — тоже, но чтобы жить на широкую ногу, этих состояний не хватало. Отец поступил на службу. На это возлагались большие надежды, но им не суждено было сбыться. Все в доме мучительно ощущали недостаток денег и продолжали ни в чем себе не отказывать.

Наконец мать сказала: «Попробую-ка я что-нибудь сделать». Но она не знала, с чего начать. Она ломала голову, бралась то за одно, то за другое, но так ни в чем и не преуспела. Только неудачи прочертили на лице ее глубокие; морщины. Подрастали дети — пора было устраивать их в школу. Нужны были деньги, нужны были деньги. Отец оказался не способным ни к какому серьезному занятию, зато он любил дорогие изящные вещи. Но и матери, столь верившей в себя, удалось добиться ничуть не больше, а расточительна она была не менее мужа.

И в доме точно поселилось невысказанное «Нужны деньги! Нужны деньги!» Дети слышали это непрестанно. Хотя никто ничего не говорил вслух. Они слышали это на рождество, когда детская наполнялась дорогими яркими игрушками. Из-за новенького блестящего коня-качалки, из-за нарядного кукольного домика доносился шепот: «Нужны деньги! Нужны деньги!» И дети бросали игру и прислушивались. Они заглядывали друг другу в глаза убедиться, что все они слышат одно и то же. И каждый читал в глазах другого: «Да, и я слышу: „Нужны деньги! Нужны деньги!“»

Случалось, так поскрипывали пружины коня-качалки, и он, наклонив деревянную морду, нетерпеливо грыз удила и тоже не пропускал ни слова. Большая розовощекая кукла сидела в новой колясочке и ухмылялась, она тоже все прекрасно слышала и оттого ухмылялась еще самонадеянней. Бестолковый щенок — он занял место игрушечного медвежонка — выглядел так поразительно бестолково именно потому, что слышал по всему дому тайный шепот: «Нужны деньги!»

Но никто никогда не произносил этого вслух. Шепот звучал повсюду, и не надо было ничего говорить вслух. Ведь не говорят же люди: «Мы дышим», хотя дышат все время.

— Мама, — спросил однажды сын, — почему у нас нет своей машины? Почему мы всегда берем дядину или такси?

— Потому что мы бедны, беднее наших родственников, — ответила мать.

— Но почему?

— Ну, я полагаю, — произнесла мать медленно, с горечью, — потому, что нашему отцу ни в чем не везет, нет ему удачи.

Поль задумался.

— Мама, везенье — это деньги? — спросил он робко.

— Нет, Поль, не совсем. Везенье помогает иметь

деньги.

— А-а! — протянул мальчик. — Значит, когда дядя Оскар говорит «везенный металл», это он про деньги.

— Деньги называют презренным металлом, — поправила мать. — Оскар говорит «презренный металл».

— Ясно, — кивнул Поль. — Но тогда что же такое везенье, мама?

— То, что помогает иметь деньги. Если тебе везет, у тебя есть деньги. Так что не родись богатым, а родись счастливым. Богатый может разориться, потерять свои деньги. Но если ты везучий, у тебя всегда будут деньги.

— Правда?! А наш папа везучий?

— Нет, вовсе даже нет, — с горечью сказала мать.

Мальчик взглянул на нее недоверчиво.

— Почему? — спросил он.

— Не знаю. Никто не знает, почему одному везет, а другому нет.

— Правда? Совсем никто не знает? Никто, никто?

— Может быть, бог. Но он молчит об этом.

— Он должен сказать. Мама, а тебе тоже не везет?

— Мне не может везти, раз у меня такой муж.

— Ну, а себе самой, самой?

— До замужества мне казалось, что везет. А теперь, думаю, я очень несчастна.

— Почему?

— Ну. да неважно! Может, это и не так.

Мальчик пытливо посмотрел на нее: что она хочет этим сказать? Но складки у губ говорили лишь о том, что она хочет что-то скрыть от него.

— А я вот везучий, — сказал Поль решительно.

— Это почему же? — рассмеялась мать от неожиданности.

Мальчик пристально взглянул на нее. Он и сам не знал, отчего у него вырвалось такое.

— Мне сказал бог, — выпалил Поль.

— Хорошо бы, милый! — И она опять горько рассмеялась.

— Он сказал мне, мама!

— Отлично! — воскликнула мать (это было излюбленное папино словечко).

Поль видел, что мать ему не верит, во всяком случае, не принимает его слова всерьез. Это обидело его, и он решил убедить ее в своей правоте.

Мальчик пустился в поиски, наугад, по-детски пытаясь разгадать, что же такое «везенье». Погруженный в себя, никого не замечая, он слонялся по дому и тайно, втихомолку искал «везенье». Он жаждал его, жаждал, жаждал. Когда в детской девочки играли в куклы, Поль взбирался на коня-качалку и, рассекая воздух, бешено раскачивался, своим неистовством приводя в смущение младших сестренок. Конь несся во весь опор, темные вьющиеся волосы мальчика развевались, глаза невыразимо блестели. В такие минуты сестры не решались заговорить с ним.

А когда неистовая скачка кончалась, Поль слезал с коня и долго, неотрывно глядел ему в опущенную морду. Алые губы коня приоткрывались, взгляд огромных, широко открытых глаз стекленел.

— Ну же! — командовал он храпящему коню. — Неси меня вперед, к везенью! Вперед!

Он стегал коня по холке маленьким кнутом, который подарил ему дядя Оскар. Поль был уверен, конь домчит его к удаче, нужно только его заставить. Мальчик снова взбирался на коня, снова пускался в неистовый скач: он должен туда добраться. И знал, что доберется.

— Поль, ты сломаешь коня, — волновалась няня.

— Поль всегда так скачет! Пусть лучше оставит коня в покое! — сердилась старшая из сестер, Джоан.

Но мальчик упорно молчал и пристально смотрел на них. И няня сдалась. Что она могла с ним поделать? Он уже был не в ее власти.