Пэлем Вудхауз - Том 10. Дживс и Вустер

А что до заботы о представительницах нежного пола, то, о его словам, он был согласен стоять под окнами и ловить их в растянутое одеяло, но не более того.

Почему же, в таком случае, от Огастуса Финк-Ноттла и Гильдебранда Глоссопа следует ждать иного?

Так я размышлял, теребя конец веревки, и, наверное, отменил бы всю эту затею, если бы мне вдруг не пришло в голову, что ведь чертова Бассет никогда еще не слышала нашего колокола, может быть, он как взревет, так она струсит и сразу на попятный? И до того мне это показалось соблазнительно, что я не стерпел, ухватился, не откладывая, за веревку, поустойчивее расставил ноги и рванул изо всех сил.

Я, естественно, не ждал, что после удара колокола воцарятся тишина и спокойствие. И ни спокойствие, ни тишина не воцарились. Последний раз, когда этот колокол звонил на моей памяти, я спал в дальнем флигеле; но даже и там я вылетел из постели, словно пушечное ядро. Теперь же, стоя с ним нос к носу, я получил полный заряд, и могу вас уверить, что в жизни не слышал ничего оглушительнее.

Вообще-то я люблю громкие звуки. Как-то раз Китекэт Поттер-Перебрайт принес в клуб полицейский свисток и заверещал в него прямо у меня над ухом — а я лежу себе в кресле с блаженной улыбкой, откинулся на спинку, глаза прикрыл, как в оперной ложе. И то же самое, когда сынок моей тети Агаты, юный Тос, поджег в гостиной связку цветных ракет, посмотреть, что получится.

Но пожарный колокол в Бринкли-Корте — это уж слишком, даже для меня. Я дернул веревку всего несколько раз и, решив, что все хорошо в меру, пошел к парадному крыльцу лично наблюдать зримые плоды своих дел.

Бринкли-Корт меня не подвел. Я с одного взгляда удостоверился, что народу собралось полно. Смотрю, там виднеется дядя Том в лиловом шлафроке, сям — тетя Далия все в том же желто-голубом. А вон Анатоль, Таппи, Гасси, Анджела, Бассет и Дживс в порядке перечисления. Все на месте как миленькие.

Однако — и это сразу же внушило беспокойство — никаких признаков начала спасательных работ не наблюдалось.

Я-то надеялся увидеть, как в одном углу Таппи заботливо склонился над Анджелой, а в противоположном Гасси обмахивает полотенцем свою Бассет. Вместо этого смотрю: Бассет вместе с тетей Далией и дядей Томом толпятся вокруг Анатоля и стараются указать ему на светлую изнанку, а что до Анджелы и Гасси, то они сидят одна с надменным видом на ограде солнечных часов, другой на траве, потирая ушибленное колено. Таппи же прохаживается взад-вперед по дорожке, один-одинешенек.

Тревожная картина, согласитесь. Я довольно властным жестом подозвал Дживса.

— Ну, Дживс?

— Сэр?

Я строго смерил его взглядом с головы до ног. Вот тебе и «сэр».

— Бесполезно говорить «Сэр?», Дживс. Посмотрите вокруг. Видите? Ваш план провалился.

— Действительно, может показаться, что все сложилось не совсем так, как мы предполагали, сэр.

— Мы?

— Как я предполагал, сэр.

— То-то. Говорил я вам, что ничего из этого не получится?

— Помнится, вы действительно выразили некоторое сомнение, сэр.

— Сомнение тут ни при чем, Дживс. Я с самого начала ни на грош не верил в этот ваш план. Когда вы только выдвинули его, я вам сразу же сказал: «Чепуха», — и оказался прав. Я вас не упрекаю, Дживс, не ваша вина, что вы надорвали мозги. Но в дальнейшем — простите, если это прозвучит для вас обидно, — в дальнейшем я буду знать, что на вас можно полагаться только в самых примитивных вопросах. Будем откровенны, так лучше всего, вы согласны? Искренность и прямота — вот истинное милосердие, не правда ли?

— Совершенная правда, сэр.

— Нож хирурга, и все такое прочее.

— Вот именно, сэр.

— Я считаю…

— Простите, сэр, что перебиваю, но, по-моему, миссис Траверс делает вам знаки.

В этот же самый миг в подтверждение его слов раздалось звонкое «Э-гей! Аттила!», которое могло исторгнуться только из глотки упомянутой родственницы.

— Подойди-ка сюда на минутку, чудовище! — прогудел такой знакомый и — при некоторых условиях — такой горячо любимый голос.

Я подошел. На душе у меня не сказать чтобы было совсем уж спокойно. Я только сейчас спохватился, что не придумал никакого убедительного оправдания своему странному поступку: ни с того ни с сего среди ночи поднять такой трезвон. А тетя Далия на моей памяти, бывало, не стеснялась в выражениях по менее значительным поводам.

Однако на этот раз она не выказала склонность к насилию. Ледяное спокойствие — вот что выразилось на ее лице. Сразу понятно, что перед вами женщина, которая много выстрадала на своем веку.

— Ну, дорогой Берти, — промолвила она. — Как видишь, мы все собрались.

— Вижу, — осторожно кивнул я.

— Отсутствующих нет?

— Кажется, нет.

— Замечательно. Чем киснуть в постели, куда как здоровее дышать свежим ночным воздухом. Я только-только задремала, и тут ты ударил в колокол. Ведь это ты звонил, милое дитя, верно?

— Да, это я звонил.

— С какой-то целью или просто так?

— Я подумал, что пожар.

— Почему же ты так подумал, дорогой?

— Мне показалось, что я вижу огонь.

— Где огонь, миленький? Покажи тете Далии.

— В одном окне, вон там.

— Понятно. Значит, нас всех подняли с постели и напугали до полусмерти просто потому, что у тебя галлюцинации.

На этом месте дядя Том издал восклицание, как будто из горлышка бутылки выдернули пробку, а Анатоль, чьи усы достигли рекордно низкого положения, пробормотал что-то такое насчет макак и еще прибавил одно слово, вроде «рогомье», [44] Здесь: напьются, как свиньи. уж не знаю, в каком смысле.

— Признаю свою ошибку. Извините.

— Не извиняйся, крошка. Ты что, не видишь, как мы все рады-радехоньки? А что, собственно, ты тут делал?

— Да так, прогуливался.

— Ясно. И собираешься продолжить прогулку?

— Нет, теперь я, пожалуй, пойду спать.

— Чудесно. Потому что я тоже хочу спать, но не смогла бы глаз сомкнуть, зная, что ты бродишь под окнами и можешь в любую минуту снова дать волю своей буйной фантазии. Что если тебе теперь примерещится розовый слон в гостиной на подоконнике и ты примешься швырять в него камнями?.. Ну, ладно, пошли, Том. Спектакль окончен… Хотя погодите, король тритонов хочет нам что-то сказать… Да, мистер Финк-Ноттл?

Подошел Гасси. Вид у него был встревоженный.

— Послушайте.

— Мы вас слушаем, Огастус.

— Послушайте, что вы намерены делать?

— Лично я намерена снова лечь в постель.

— Но дверь закрыта.

— Которая дверь?

— Парадная. Кто-то ее захлопнул.

— Я ее открою.

— Не открывается.

— Войду через другую дверь.

— Закрыты все двери.

— Как? Кто их закрыл?

— Не знаю.

— Наверное, ветер, — выдвинул предположение я. Тетя Далия посмотрела мне в глаза.

— Не испытывай так безжалостно мое терпение, — умоляюще попросила она. — Хотя бы сейчас.