Панас Мирный - Гулящая

– И почему я маленькой не померла! – крикнула Олена Ивановна и забилась в судорогах.

С той поры между хозяйкой и Христей установилась тесная связь, можно было сказать – дружба, если б они были равными, а то Христя всегда держалась особняком – как младшая, чужая и служанка. Зато Олена Ивановна относилась к Христе, как к младшей сестре. Если Христя забудет что-нибудь сделать, хозяйка сделает сама. После праздника она не только упросила мужа дать денег на одежду для Христи, но сама пошла в магазин и купила материал на будничное и праздничное платье. У Христи все еще болела обожженная рука, и Олена Ивановна сама сшила ей платье, а Христе смазывала руку, чтобы она скорее зажила.

В будни Загнибида приходил домой только пообедать и на ночь, а то все был на базаре или в лавке. Христя с хозяйкой – вдвоем дома. Управившись, они садятся рядом, принимаются за рукоделие и ведут длинные задушевные разговоры. Олена Ивановна вспоминает о своем житье-бытье, Христя – о своем.

– Неужели ты никогда не пела? – спросила ее однажды Олена Ивановна. – Вот уж сколько ты у нас, а я ни разу не слышала, чтобы ты запела.

– Дома я пела. Но тут как-то боязно.

– Почему? Спой, напомни мне мое девичество.

Христя запела, а хозяйка ей подпевала своим слабым голосом.

В другой раз Олена Ивановна попросила Христю рассказать о своей семье. Христя рассказала ей о родных, о кознях Супруненко. Она ничего не скрывала от хозяйки. Та слушала и только глубоко вздыхала.

– Знаешь что, – сказала она, когда Христя умолкла. – Ты бы пошла в село мать проведать.

– Когда же мне пойти? – спрашивает Христя.

– Когда? В среду его унесет нелегкая до самого понедельника. Вот и выбери день – сходи.

– А вы же одна останетесь!

– Обо мне не беспокойся. Не впервые мне одной оставаться. А ты пойди да мать сюда приведи. Теперь погода хорошая и тепло, я хоть посмотрю на нее.

– Нет, мать такая, что не дойдет сюда.

Олена Ивановна вздохнула.

– Ну, хоть проведаешь.

Христя задумалась: «Когда ж идти? В среду хозяин выедет; в четверг надо убрать. Разве в пятницу? Выйду пораньше – к обеду поспею. Субботу дома пробуду, а в воскресенье обратно...»

Она увидится с матерью, с подругами наговорится, возьмет с собой новое платье. Как нарядится и покажется в селе, вот все удивятся! А Супруненко как увидит, так его колики схватят! Она нарочно пройдет мимо его окон, а когда увидит Федора, начнет с ним заигрывать.

– Ты ж, Христя, сегодня пораньше управляйся и ложись спать, чтобы выспаться, а то тебе рано вставать, дорога не близка, – говорит ей хозяйка в четверг после обеда.

Христя так усердно взялась за работу – все у нее горит под руками! Кажется, все сделала. Нет, не все! К празднику сарай остался немазанным; теперь вёдро – в самый раз мазать.

– Это дело долгое, не начинай, – говорит ей хозяйка. – Вот уж как вернешься – тогда.

Хоть и не говори Христе. Как? Сарай побит зимними метелями, исполосован весенними дождями, облупился, а она его так оставит? Ни за что! Он уже давно у ней как бельмо в глазу.

Сейчас же после обеда она надела старое платье, замесила глину и начала заделывать щели. Еще до сумерек замазка высохла, осталось только побелить. О, за этим дело не станет! Пока солнце зайдет, она и с побелкой управится...

Не мешкая, Христя начала белить. Теплое солнышко ей помогает: только проведет щеткой, а оно уже и сушит. Вот осталось только желтой глиной низ обвести. Скорее, Христя, скорее! Уже вечереет – подгоняет она себя.

Вдруг что-то затарахтело около двора. Тпру! Конь сворачивает к воротам. «Кого это несет! – думает Христя. – Чего доброго, хозяин вернулся. Вот и пойду домой!» Раскрывается калитка. Христя видит: идет Карпо Здор. У Христи тревожно забилось сердце.

– Дядько Карпо... Здравствуйте!

– Здорово, Христя, – говорит Карпо, входя во двор. – А я подъехал, да боюсь идти, думаю, может собаки... лучше подожду.

– Да у нас их нет, – щебечет Христя. – Как же там наши? Все ли здоровы?

– Да ничего, еще прыгают, слава Богу! Мать кланяется, Одарка...

– А вы, дядька, на базар?

– На базар. Да и не так на базар, как на тебя поглядеть. Мать плачет, убивается... нет от тебя весточки. Одарка утешает ее, но ничего не помогает, одно – плачет! Вот я и думаю: поеду на базар, проветрюсь и о тебе весточку привезу матери.

– Спасибо вам, – благодарит Христя. – А я и сама собираюсь в село.

– Как? Чего?

– В гости. Спасибо хозяйке – отпускает.

– Вот и хорошо, а я тебя подвезу.

Тут и Олена Ивановна, услышав во дворе шум, выглянула наружу.

– Кто там? – спрашивает она Христю.

– Это наш сосед из села.

– Вот и хорошо, поедешь с ним вместе.

– Мы об этом и толкуем, – говорит Карпо.

– Что же ты человека в хату не позовешь? Хорошо гостей принимаем! – шутя упрекает она Христю.

– Спасибо вам, – кланяясь, говорит Карпо. – Только я не один: за воротами лошадь.

– Ну так что? Разве нельзя во двор заехать? Переночуешь тут, а завтра и поедете. Заезжай, – говорит Олена Ивановна.

Христя рада, а Карпо еще больше. На базаре и глаз не сомкнешь всю ночь – стереги лошадь и добро, что на возу, а тут он заночует в хозяйском дворе.

Пока Карпо распрягал лошадь, Христя кончила работу и позвала гостя в кухню. Вышла к ним и хозяйка. Такая она обходительная, вежливая, расспрашивает про село, сходы, Христину мать; хвалит – не нахвалится Христей.

– Ты бы засветила и поужинать гостю дала, – сказала она, когда начало смеркаться, и ушла в комнату.

Пока Христя зажгла свет, вынула горшки из печи, Олена Ивановна вернулась, да не с пустыми руками: принесла чарку водки. Она подала ее гостю. Карпо, учтиво поблагодарив, выпил и принялся за ужин.

– Хороша у тебя хозяйка, Христя, – сказал он, когда Олена Ивановна вышла из кухни.

– Как мать родная, – тихо сказала Христя.

– Значит, тебе хорошо! Не скучаешь по дому?

– Всяко бывает. Часом – с квасом, порой с водой... А как в селе? – И Христя начала расспрашивать о знакомых и подругах.

Карпо рассказал, что девчата по ней скучают.

– Горпына уже не раз забегала проведать мать и расспросить о тебе; говорит, что без тебя и гулянки – не гулянки. Она тоже в город собирается служить. Уж собралась бы, так мать все удерживает.

– А Ивга?

– Ивга замуж собирается.

– За кого?

Карпо усмехнулся.

– За кого же – за Тимофея! Там у них чудеса, да и только! Она готова хоть сейчас, так он, вишь, не хочет. Дело дошло до суда. А потом сказали, что помирились. Скоро и свадьба.

– Ну, а Супруненко успокоился?

– Как же, успокоился!.. Все пристает к матери с подушными. Если бы я ее не отстаивал, то кто его знает, что тут было бы. Как оса, не отвяжется! Да, видно, Бог ему этого не простил.

– Как же?

– С сыном неладно. То хворал, а теперь выздоровел, да кто его знает, что с ним стало: ходит, как придурковатый. А после праздника надумал бросить отцовский дом – пойду, говорит, на заработки... Отец не пускает; а он одно – в город пойду, наймусь, дома не хочу жить. Отец его уговаривает. Известное дело: стыдно такому богачу отдать единственного сына внаймы, а тот рвется. Доходит до ссор и драки. Грыцько, пьяный, говорил: кабы знал, что такая беда будет, не запрещал бы ему эту Христю взять.