Панас Мирный - Гулящая

– Нет, бабуся. Я знаю своих родителей.

– Кто ж они были?

Христя горестно улыбнулась.

– Долго рассказывать.

– Тогда в другой раз. Вы ж к нам на все лето приехали?

– На все, бабуся.

– Ну, и слава Богу. Погуляете у нас, отдохнете. Вы и так, не сглазить бы, здоровенькая, а поживете у нас – еще сил наберетесь. У нас не то что в городе. Там пыль и вонь, а здесь воздух чистый, целительный. На что уж я стара, а пока в Марьяновке жила – село тут есть такое невдалеке, – так что ни год болела, а тут помолодела – легко дышится, веселее на свет глядишь.

– Здесь и правда красиво.

– Да тут рай Божий. Зимой, когда метели бушуют, скучновато, а лето настанет – и не заметишь, как оно пробежит. Слышите, как птицы поют. И так каждый день. Пойте, пташечки, пойте! Веселите мою панночку, чтоб она не заскучала!.. Вот туман рассеется, теплей станет, пойдете в сад, в лес. Там-то самый рай и есть! Да что ж я разболталась? Дело само не сделается.

И Оришка бросилась прибирать постель. Старая и высохшая, а подушками, да немалыми, как игрушками, орудует. Подбрасывает их, взбивает и бережно кладет одну на другую. В минуту постель была убрана.

– Сейчас колодезной воды принесу, – сказала Оришка и метнулась из комнаты.

«Неужели это был сон? – думала Христя, вспоминая вчерашнее. – Видно, сон. Сейчас расскажу бабушке».

А та как раз вернулась с ведром воды в руке.

– Знаете, бабуся, что мне приснилось? Да такое забавное. Сроду со мной такого не бывало.

– Что же вам снилось, панночка?

– Будто вы с месяцем разговаривали, да еще и танцевать с ним пошли.

Старушка потупила глаза и пожала плечами.

– Чего только не померещится? Видно, вы неспокойно спали.

– Нет...

– Или молодая кровь играла... а то, может, голову положили слишком высоко или низко. Вот кровь прилила, да и мерещилось всякое.

– Может, и так. Только мне всю ночь страшно было.

– Еще не привыкли.

– Уже стрекочете, сороки-белобоки? – послышался голос Колесника из соседней комнаты.

– А вы еще потягиваетесь? – весело спросила Христя.

– Потягиваюсь, милая... Чертова баба, видно, сон-траву подбросила: как лег, будто умер.

– На здоровье, батюшка. Сон не помеха: кто спит, тот не грешит, – откликнулась старушка.

– И ты туда же, старая карга? Нет того, чтобы хозяина задобрить. Может, он переспал, – послать бы молоденькую разбудить его.

– Зачем же? Такие теперь девчата, что и разбудить толком не умеют. Лучше бабки никто не разбудит – не затормошит, не вспугнет.

– Ты, что ли, такая?

– А хоть бы и я. Иль испугаю?

– Да тебя сам черт испугается, не только человек. Я не знаю, как до сих пор Кирило не сбежал от тебя.

– А вы все такой же. Вам бы только шутки да смешки, – сказала Оришка, шмыгнув носом.

Может быть, они б еще долго так болтали, если бы снаружи не донесся шум и крик. Христя взглянула в окно – к дому направилась группа людей.

Среди них были и старики, и молодые, и женщины с детьми на руках. Христя насчитала не менее двадцати человек. Подойдя к крыльцу, они окружили его, мужчины сняли шапки, женщины, понурившись, ждали, дети испуганно озирались. Все такие ободранные, загоревшие и запыленные, как цыгане. Лица скорбные, озабоченные.

Солнце приветливо светило, весело щебетали птички, но пришедшие словно ничего не видели и не слышали. Казалось, они пришли с повинной головой молить о пощаде.

– Что это за люди и что им здесь надо? – спросила Христя.

– Это из слободы...

– По какому делу?

Оришка поспешно вышла.

– Ну, зачем пришли? Что скажете? – послышался голос Колесника.

Он вышел на крыльцо в одном нижнем белье.

Все низко поклонились. Младенцам матери наклоняли головы, нашептывали: кланяйся пану.

– Доброго здоровья, пане! С приездом! – послышались голоса.

– Ну ладно, ладно. А что же дальше? – не обращая внимания на приветствия, спросил Колесник.

Толпа заколыхалась. И сразу, словно подкошенные, все упали на колени.

– Паночек! Смилуйся! – в один голос простонали крестьяне.

– Ага! Это рыбаки? – спросил Колесник. – Те, что самовольно рыбу в пруду ловили.

– Милостивец! – сказал белый как лунь дед, стоявший ближе всех к крыльцу. – Так было издавна. Еще в княжеские времена. Никто никогда не возбранял тут рыбу ловить. Известно, вода... набежала... пруд стал. Рыба завелась... Никто не разводил ее – сама, а может, птицы занесли икру. Мы же думали – на долю всякого Господь ее плодит.

– О-о, вы думали! Серые волки надели овечьи шкуры да такими тихонями стали... А когда вам приказали не ловить рыбу, вы что запели?

– Паночек! – сказала одна женщина. – Неужто рыба стоит того, что с нас присудили?

– А это какая канарейка защебетала? – ища глазами виноватую, спросил Колесник.

– Это я, батюшка, говорю, – смело выступила вперед молодая женщина с девочкой на руках.

– Ты? Молодая, а такая умная! И уже с ребенком на руках? Не солдат тебя наградил? А может, и ума у него заняла.

Молодица покраснела, глаза ее загорелись от гнева, но сразу же потухли.

– У меня муж есть, – подавив возмущение, сказала она.

– Так это он тебя надоумил идти ко мне? О, хитер! А что было бы, если б я... – тут Колесник выпалил такое, что даже видавшие виды деды вытаращили глаза. – Что бы тогда твой муж запел? Вероятно, на месте прикончил меня вилами?

Молодица, с горящим лицом и сверкающими от гнева глазами, строго промолвила:

– Постыдитесь хоть старых людей, пане!

– Ага, правда глаза колет. Черти бы вас взяли! Все вы одинаковы. На чужое, как собаки, лакомы. А тронь только ваше, так ты бы первая мне глаза выцарапала. Руками своими паскудными впилась бы. Теперь вы тихие, когда попались мне в руки. На коленях ползаете... а тогда? Вон из моего двора, такие-сякие! – крикнул он что было сил.

Заплакали дети, послышалось всхлипывание женщин.

– Что ж вы молчите? Просите пана... стойте на коленях, – с горечью и болью упрекали женщины своих мужей.

– Паночек! Смилуйся над нами, мы уж и так двести рублей заплатили. Где ж нам еще три сотни взять? – сказал седобородый дед.

– Мне до этого дела нет... Я вас предупреждал: хотите в мире жить, вот вам огороды, пруд, хоть топитесь в нем, мне все равно. За это только окопайте мне лес рвом. А вы мне на это: тысячу дашь, так окопаем. Слыханное ли это дело: тысячу рублей за то, чтобы ров выкопать! За такие деньги можно вас всех купить со всеми вашими потрохами. Кроме огородов, я вам еще сотню накинул. Не взяли. И не надо. Без вас найдем грабарей. За те деньги, что сдеру с вас, найдутся охотники копать ров. Еще и не то будет. Я вам и воды не позволю брать на пруду. Копайте себе колодцы. Пруд мой и вода моя!

– Вода Божья, – произнес кто-то робко.

– А вот посмотрите. Я покажу вам, чья она!

– Да мы уж видели... – сказал дед, вставая, – все видели... А что дальше будет, посмотрим... Идемте! – И он повернулся спиной к крыльцу.