Шарль Нодье - Избранные произведения

В 1806 году Нодье читает в Доле курс лекций по литературе, в 1808-м служит библиотекарем и секретарем у английского филолога Герберта Крофта в Амьене. В 1812 году судьба забрасывает его на Балканы, в город Лайбах. Здесь он исполняет обязанности библиотекаря, а затем редактора «Иллирийского телеграфа» — газеты, выпускавшейся французскими оккупационными властями на четырех языках. Последнее дает писателю возможность ближе познакомиться с нравами и обычаями славянских народов; он изучает их язык, записывает их устное творчество. Здесь он задумывает и пишет своего «Жана Сбогара».

После крушения империи Наполеона Нодье возвращается в Париж и принимает деятельное участие в литературной жизни столицы: он становится постоянным сотрудником газеты «Quotidienne», на страницах которой печатает статьи по вопросам литературы и театра, редактирует ряд литературных изданий. В 1818 году выходит напечатанный анонимно «Жан Сбогар», за ним следуют романы «Тереза Обер» (1819) и «Адель» (1820). В начале 20-х годов под псевдонимом «доктор Нефолус» появляются первые сказки Нодье («Смарра», «Трильби» и др.).

В 1824 году писатель назначен главным хранителем библиотеки Арсенала и остается в этой должности до самой своей смерти. Небольшая его квартирка при Арсенале в течение нескольких лет является одним из значительных центров литературной жизни Парижа. Здесь, в знаменитом «салоне Нодье», собираются писатели романтического направления, объединенные общей борьбой против классицизма. Однако к концу 20-х годов между Нодье и возглавляемой Гюго группой прогрессивных романтиков происходит разрыв.

После июльской революции 1830 года Нодье держится несколько особняком. Он снова обращается к полюбившемуся ему жанру романтической сказки — пишет ряд «фантастических» произведений, в которых подлинные исторические события своеобразно сочетаются с преданием и легендой («Фея с крошками», «Золотой век», «Жан-Франсуа Синие Чулки» и др.). В 30-е годы выходит также серия рассказов «Воспоминания юности Максима Одена» (с этой серией тематически связана повесть «Мадемуазель де Марсан»), Одновременно Нодье пишет свои воспоминания, публикует ряд работ по французской филологии. В 1834 году его избрали во Французскую академию. Умер он в 1844 году.

Шарль Нодье — фигура в истории французской литературы весьма своеобразная.

Литературное творчество его неотделимо от истории французского романтизма — вместе с тем среди французских романтиков он всегда стоял особняком. Он был современником двух литературных «поколений» романтизма — и фактически не принадлежал ни к одному из них. Он был в романтизме своеобразным «первооткрывателем» — и всегда оказывался как бы в оппозиции к романтической литературе своего времени.

Почти одновременно с Шатобрианом Нодье ввел во французскую литературу тему трагического разлада между личностью и обществом. Герои его ранних романов «Изгнанники» и «Живописец из Зальцбурга» — одни из первых романтических «лишних людей» в их французском варианте. Однако они значительно отличаются от своего литературного собрата — шатобриановского Рене, и больше того — как бы ведут с ним своеобразную полемику. Не случайно Нодье в эти же годы в своем памфлете «Наш Парнас» язвительно высмеял Шатобриана за апологию политической реакции и католицизма, лежавшую в основе его незадолго до того появившегося трактата «Гений христианства». Словно возражая Шатобриану, видевшему в революционных переворотах свидетельство неотвратимого регресса человечества, герой «Изгнанников» утверждает, что революции «очищают нации» и «история благодаря им становится школой для потомства». Трагическое мироощущение героев первого романа Нодье рождено революцией; но несчастны они не потому, что разрушен старый мир, а потому, что новый мир отверг их, сделал их «изгнанниками». «Лишние люди» Нодье непохожи на душевно опустошенных и рассудочных героев Шатобриана. Не в пример им они способны на истинно человеческие чувства, на любовь, на преданность, на самоотречение.

Так, одним из первых введя во французскую литературу тему, подсказанную современной ему исторической действительностью, развиваясь в том же литературном русле, что и его старшие современники, Нодье как бы оказывается в «оппозиции» к ним.

В 20-е годы Шарль Нодье сыграл значительную роль в выработке принципов французского романтизма. Писатель старшего поколения, он одно время, казалось, возглавлял ту борьбу, которая велась молодыми романтиками против эстетических норм и канонов классицизма, за новые литературные формы и темы. Он немало способствовал этой борьбе своей журнальной и издательской деятельностью. Его статьи о литературе, несомненно, оказали большое влияние на крупнейших писателей-романтиков. Такие редактировавшиеся им издания, как «Живописное и романтическое путешествие по древней Франции», посвященное искусству средневековья, были для них, в том числе и для будущего автора «Собора Парижской богоматери», своего рода «школой романтизма». Квартира Нодье при библиотеке Арсенала в течение нескольких лет была, по выражению одного из современников, «местом свиданий всей романтической литературы». Нет ни одного крупного французского романтика, имя которого так или иначе не было бы связано с знаменитым салоном Арсенала. Недаром Гюго впоследствии называл Нодье своим учителем.

И, однако, как только в «едином фронте» борьбы против классицизма обозначаются признаки политической дифференциации, как только намечается трещина между романтиками реакционными и прогрессивными, Нодье снова оказывается «в оппозиции». По мере того как с приближением Июльской революции молодые писатели, объединяющиеся вокруг Гюго, начинают отождествлять эстетические принципы классицизма с реакционными формами политической жизни, он все больше отдаляется от вчерашних своих соратников. А когда оказывается, что цель их не только в утверждении новой поэтики, но и в борьбе за демократические свободы, автор «Жана Сбогара» сказывается в стане их противников. Накануне «романтических боев» вокруг постановки «Эрнани» Гюго во «Французской Комедии», решавших исход борьбы с классицизмом, Нодье выступает со статьей против Гюго, как вождя прогрессивного лагеря романтиков. «И вы, Шарль!» — перефразируя слова Цезаря Бруту, с горечью пишет ему Гюго в письме от 2 ноября 1829 года, в ответ на эту статью.

И все же «измена» группе Гюго не означает для Нодье безоговорочного перехода в лагерь реакции. В те же самые годы он пишет «Мадемуазель де Марсан» (1832) — повесть об итальянских карбонариях; при всей наивности и антиисторичности этой повести, герои ее — борцы за национальную свободу своей родины — изображены писателем с огромным сочувствием, показаны смелыми, самоотверженными людьми; образы эти своеобразно перекликаются с образами карбонариев у Стендаля. В те же самые годы в своих «Воспоминаниях, портретах, эпизодах революции» (1831) Нодье высказывает взгляды, резко противостоящие теориям католических апологетов Бональда и Жозефа де Местра. Он предпринимает как бы реабилитацию столь проклинаемых в те годы деятелей якобинской эпохи, отдавая дань чистоте и искренности их устремлений. «Повсюду было бешенство, но нигде не было недобросовестности», — пишет он о французском народе времен якобинского террора. Он обнаруживает руссоистскую «доброту» даже в таких «одиозных» для эпохи Реставрации фигурах, как Сен-Жюст и Робеспьер.