Владимир Солоухин - Последняя ступень (Исповедь вашего современника)

Кое-где уцелели сами дома. Там устроен в нем санаторий, там детдом, там колония для малолетних преступников, там интернат какой-нибудь — это бывает. Но эти дома не дают уже никакого представления о том, какими они были и что вместе с ними утрачено нашей страной, нашей землей, нашим народом. [26]

Вторая линия — монастыри и бесчисленные церкви. Начнем с Москвы. И сделаем небольшое отступление. Недавно в одном журнале я прочитал любопытную статью о делах и порядках в Конго, в африканском государстве, образовавшемся, как известно, недавно и только еще становящемся на ноги. Как перед каждым новым государством, да к тому еще и африканским, перед Конго стоят разные трудные задачи, и какая же в первую очередь? Оказывается, государство создано, но население его еще не чувствует себя нацией, у него нет еще чувства национального единства, национального самосознания. Хорошо знающий положение в Конго, умный и думающий журналист пишет:

«Сегодня в Африке пытаются создать нацию „сверху“, не дожидаясь возникновения объективных условий. Другого пути нет. Иначе можно попасть в заколдованный круг. Чтобы сделать резкий скачок в экономике, покончить с нищетой, голодом, африканским странам необходимы огромные усилия. Это возможно только при общенациональном напряжении сил и таком сплочении людей, которые просто нереальны без наличия нации. В этих попытках ускорить ход событий нет ничего от суетного тщеславия. Это необходимо. Поэтому-то в Африке сейчас заняты поисками любых стимулов, способных помочь единению людей. По-своему важны даже символы, олицетворяющие государство».

Прекрасная и четкая мысль! Чем выше национальное самосознание у народа, то есть чем больше он народ, тем он сильнее. Чтобы стать сильными даже и экономически, в молодом государстве стараются искусственно прививать это самое национальное самосознание, общенародное единство, ищут любые стимулы. Важны даже символы.

А если у народа уже сложилось на протяжении веков национальное самосознание? Если у него есть уже символы, олицетворяющие его единство, его славу, его силу? Что же нужно делать для того, чтобы народ разъединить, разобщить, лишить единства, притупить национальное самосознание и вообще ослабить? Очевидно, нужно ликвидировать как стимулы, так и символы. Значит, все, что национально, скажем еще точнее, все, что ярко национально, все, что есть у этого народа самобытного, непохожего на других, все, что определяет его лицо и лицо земли, которую он населяет, облик его городов и сел, все, чем мог бы он гордиться, все, глядя на что, он мог бы радоваться в сердце своем, что это вот его, кровное, исконное и своеобразное, — все это надо как можно скорее уничтожить, чтобы не напоминало, сделать безликим, ординарным, не говорящим ни уму, а главным образом, ни душе, ни сердцу.

Если в молодом африканском государстве проводится искусственное национализирование населения с целью укрепления государства, то в России началась искусственная денационализация, по прямой логике — с целью ослабления народа.

Самым ярким городом с точки зрения национального своеобразия была Москва. На нее-то и направились главные разрушительные усилия.

Рассказывают, что некий Заславский, назначенный главным архитектором Москвы, ездил в автомобиле с секретарем, колеся по московским улицам наугад, и на все, что ему бросалось в глаза, показывал пальцем, а секретарь, сидящий рядом, помечал в записной книжке. Что же могло бросаться Заславскому в глаза? Церкви, конечно, златоглавые церкви и златоглавые московские монастыри.

— Это. Это. Это. Это. Это! — коротко бросал подонок и гад Заславский, а секретарь помечал. И вот, как по мановению руки этого Заславского, на месте удивительных храмов XVI и XVII веков образовались чахлые скверики и пустую площадки. Сотни (!) взорванных московских церквей, да еще десятки оставленных «на потом», брошенных на произвол судьбы, то есть на медленное разрушение и умирание. [27]

Творящие это прекрасно ведали, что творят. Архитектор Щусев, видимо, уже почувствовав, что грозит Москве, говорил: «Москва — один из красивейших мировых центров, обязана этим преимущественно старине. Отнимите у Москвы старину, и она сделается одним из безобразнейших городов».

Большинство памятников старины сносили внезапно, быстро, главным образом ночью. То есть взрывали их ночью, а уж кирпич разбирали потом на глазах у безмолвных, безответных, поруганных и вот именно парализованных москвичей.

Впрочем, иногда возникали маленькие, жалкие, наивные дискуссии даже и в газетах. Вот образец. «Вечерняя Москва», 23 мая 1927 года.

«О КРАСНЫХ ВОРОТАХ»

Московские архитекторы предлагают перепланировать площадь. Что говорят в М.К.Х.?

В субботу в «Рабочею Москве» было напечатано сообщение о том, что группа московских архитекторов разрабатывает вопрос о переносе Красных Ворот на территорию близлежащего Лермонтовского сквера.

Возможен ли этот новый вариант разрешения спора о Красных Воротах?

Один из крупных архитекторов академик А. В. Щусев говорит по этому поводу следующее:

— Я думаю, что проект переноса Красных Ворот в другое место нецелесообразен.

Красные Ворота — несомненно, ценный памятник старины. Они представляют особую ценность именно на своем месте на возвышенной площади. Все же если вопрос будет состоять в том, перенести их в другое место или уничтожить, то, разумеется, придется примириться с тем, что они будут установлены в Лермонтовском сквере.

С другой стороны, я глубоко убежден, что лучшие московские архитекторы согласились бы безвозмездно принять участие в конкурсе на перепланировку площади с сохранением Красных Ворот. Конкурс, несомненно, выявил бы много интересных предложений, которые позволили бы Моссовету оставить Красные Ворота.

Являясь мертвой точкой на площади, Красные Ворота, после перепланировки площади ни в коем случае не будут мешать движению. Зам. зав. М.К.Х. товарищ Домарев также относится отрицательно к переносу Красных Ворот в Лермонтовский сквер.

— У нас, — говорит т. Домарев, — есть уже одно аналогичное предложение. На днях в М.К.Х. поступило письмо нескольких инженеров НКПС, которые в целях освобождения площади предлагают перенести Красные Ворота и здание НКПС, расположенное на углу площади.

Однако ни это предложение, ни то, о котором сообщает «Рабочая Москва», нас не устраивает.

Поскольку есть соответствующее постановление Московского Совета, вопрос можно считать решенным: через несколько дней мы приступим к сносу Красных Ворот.

Обратили ли вы внимание, между прочим, на робкий и заискивающий тон выдающегося русского архитектора Щусева и на безапелляционный, наглый, диктаторский тон зам. зав М.К.Х. т. Домарева?