Ясунури Кавабата - РАССКАЗЫ НА ЛАДОНИ

Таэко сказала: «Это конь, который ударил копытом в гору, и из неё забил святой источник».

«А крылья ему не нужны?» — спросил Ногути. На его рисунке конь был крылат.

— Нет, не нужны. Но копыта у него острые.

— А кто на нём скачет?

— Это я скачу. Конь белый, а платье на мне розовое.

— Разве ты можешь скакать на коне, который ударил копытом в гору, и из неё забил святой источник?

— Могу. А у твоего коня хоть и крылья, а всадника нет.

Ногути торопливо пририсовал мальчика. Таэко наблюдала за ним.

Вот и всё. Ногути женился вовсе не на Таэко, у него народились дети. Прошли годы, он про неё позабыл.

Но как-то бессонной ночью он вдруг вспомнил про Таэко. Сын Ногути провалил вступительные экзамены в университет и теперь сидел за книгами до глубокой ночи. Ногути беспокоился за него и тоже не мог заснуть. Во время бессонных ночей Ногути ощутил тоску. У его сына будет следующий год, у него есть мечты, он не спит ночами. Его отец валяется в постели и тоже не спит. И не потому, что это может помочь сыну — просто у него своя собственная тоска. Она настигла его и больше не отпускала. Она проросла в него своими корнями.

Ногути перепробовал разное, чтобы избавиться от бессонницы. Среди прочего пробовал думать о чём-нибудь спокойном или предаваться воспоминаниям. И вот однажды он вспомнил Таэко с её белым конём. Он не помнил рисунка в деталях, и потому ему представлялся вовсе не этот детский рисунок: своими закрытыми глазами он видел белого коня, скачущего по кромешно-чёрному небу. «Это Таэко? И на ней розовое платье?»

Белого коня на небе он видел отчётливо, но вот всадника разглядеть никак не мог.

Бег коня замедлился, и он стал растворяться где-то вдали. Ногути тоже погрузился в сон.

С тех пор появление белого коня стало означать для Ногути, что он вскоре заснёт. Бессонница случалась с ним часто. После какой-нибудь неприятности. Или после того, как понервничает.

Уже много лет белый конь спасал Ногути в бессонные ночи. Конь был ослепительно бел, но одежда всадницы была чёрной. И к девочке в розовом платье она не имела никакого отношения. Облик женщины в чёрном становился с годами всё расплывчатее и таинственнее.

Впервые Ногути был не в постели, когда ему явился белый конь, — он просто сидел на стуле. Впервые за женщиной в чёрной одежде развевался длинный чёрный шлейф. И в этом шлейфе была какая-то чёрная тяжесть. «Что это?»

Ногути смотрел на серое небо — белого коня уже не было.

Он не видел Таэко уже сорок лет. И никаких известий о ней не приходило.

[1963]

В последние годы Нода Санкити взял за обыкновение проводить в полном одиночестве в одном шикарном токийском отеле время с вечера первого дня Нового года и до утра третьего января. Название отеля вызывало уважение, но сам Санкити именовал его так: отель «Видение».

«Отец отправился в своё "Видение" — так ответствовали его сын с дочерью тем визитёрам, которые приходили поздравить его с Новым годом. Визитёры воспринимали это как некую шутку, призванную скрыть местонахождение Санкити. Некоторые же говорили: «Это чудесное место. Там очень славно проводить праздники».

Но даже домашние Санкити не предполагали, что в этом отеле его действительно посещают видения.

Каждый год Санкити останавливался в одном и том же номере — «Снежная комната». На самом деле эта комната имела порядковый номер, и только Санкити называл её «Снежной».

Сразу по прибытии в гостиницу Санкити задёргивал шторы, ложился в постель и закрывал глаза. Так проводил он часа два или три. Могло показаться, что он избавляется от усталости и раздражительности, которые скопились за весь трудный год. Но после того, как раздражение уходило, какая-то новая усталость заполняла тело. Санкити знал, как это происходит, и потому ждал, когда усталость достигнет своего пика. Когда немела шея, когда он не мог шевельнуть ни рукой ни ногой, — тогда видения посещали его.

В темноте за его закрытыми веками появлялись пляшущие зёрнышки света — размером с просо. Зёрнышки были прозрачными, их оболочка отсвечивала тусклым золотом. По мере того, как золото переливалось в белизну, направление полёта световых зёрнышек замедлялось и приобретало упорядоченность — начинался снегопад. Снежинки падали где-то вдалеке.

«Вот и в этом году снова пошёл снег».

Это был снег, который принадлежал Санкити. Он падал, потому что Санкити хотел этого.

Снегопад приближался — в кромешной темноте закрытых глаз. Потом снежинки разбухали и становились похожи на пионы. Снежинки становились большей падали медленнее. Санкити растворялся в этом безмолвном пионовом снегопаде.

Теперь можно было открыть глаза.

Когда Санкити открыл глаза, стена комнаты была покрыта снегом. За сомкнутыми веками он видел только снег; теперь там. где была стена, перед ним открывался снежный пейзаж.

Крупный снег падал в широкое поле, на котором росли пять или шесть сбросивших листву деревьев. Снег падал и падал, он скрыл и землю, и траву. Ни домов, ни деревьев. На этом поле было холодно и одиноко, но в своей тёплой постели Санкити не чувствовал этого. Был только зимний пейзаж, самого Санкити не было. «Куда пойти, кого увидеть?» — спрашивал себя Санкити, и вопрос этот возникал по велению снега.

Недвижное поле — только снег падает с небес. И вдруг это поле растворилось и перетекло в горы. Пики гор вставали перед глазами, речушка текла у их подножия. Объятая снегом река вроде бы застыла на месте, но на самом деле воды продолжали безмолвно струиться. Подтверждением этому был свалившийся со скалы в воду комок снега — он плыл. Комок зацепился за камень у берега и растаял.

На хрустальной вершине скалы появился отец Санкити. На руках у него был Санкити. Ему было три или четыре года.

«Папа, будь осторожен — скала такая высокая, камни — острые. Ты, наверное, все ноги сбил?»

Санкити было пятьдесят четыре года. Из постели гостиничного номера он разговаривал с отцом. Шёл снег.

Скала вздымалась в небо острыми кристаллами хрусталя, они ранили ступни. Услышав предупреждение Санкити, отец попытался встать поудобнее, и тут ещё один ком упал со скалы в реку. Отец обхватил Санкити ещё крепче.

«Странно, что даже такой снегопад не может засыпать речушку», — сказал отец. Голову и плечи отца, руки, которыми он обнимал Санкити, припорошил снег.

Тут снег на стене стал сдвигаться вверх по реке. Теперь он падал над озером. Озерцо в горах. И всё-таки оно было слишком большим для того ручейка, который вытекал из него. Белые снежные пионы приобретали сероватый оттенок по мере удаления от берега, сгущаясь в какое-то облако. Противоположный берег едва виднелся.

Какое-то время Санкити наблюдал за тем, как снежинки достигают воды и растворяются в ней. Он видел и какое-то движение на другом берегу. Нечто плыло по серому небу в направлении к Санкити. Это была птичья стая. У птиц были огромные белоснежные крылья. Казалось, что крылья вырастали из снега. Птицы пролетели перед самыми глазами Санкити, но хлопанья крыльев слышно не было. Крылья расправлены, но никаких звуков не слышно. Или это снег несёт птиц?