Антон Чехов - Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах

{02311}

Кавказ Вы видели. Кажется, видели Вы и Военно-грузинскую дорогу. Если же Вы еще не ездили по этой дороге, то заложите жен, детей, "Осколки" и поезжайте. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Это сплошная поэзия, не дорога, а чудный фантастический рассказ, написанный демоном, который влюблен в Тамару. В Москве я буду к 5 сентября. Живу пока на Псле. Погода недурная. Все наши кланяются Вам. В Кисловодске и вообще на курортах я не был. Проезжие говорят, что все эти милые места дрянь ужасная. Я не терплю, когда поэзию мешают с б(...) и кулачеством. Ялта произвела на меня впечатление скверное. Если соблаговолите пожертвовать Вашему почитателю "Пух и перья", то благоволите послать эту книжицу в Москву, на имя Якова Алексеевича Корнеева, в дом Корнеева (Кудринская Садовая). Я получу ее по приезде в Москву. Будьте здоровы на многие лета. Поклон Прасковье Никифоровне и Феде. Ваш А. Чехов.

470.А. И. ПЛЕЩЕЕВУ 13 августа 1888 г. Сумы. 13 авг. Здравствуйте, милый Алексей Николаевич! Я вернулся восвояси. Был я в Крыму, в Новом Афоне, в Сухуме, в Батуме, в Тифлисе, в Баку; хотел съездить в Бухару и в Персию, но судьбе угодно было повернуть мои оглобли назад. Впечатления новые, резкие, до того резкие, что всё пережитое представляется мне теперь сновидением. Писать Вам с дороги не было возможности, ибо было нестерпимо жарко, я чувствовал себя гоняемым на корде, и впечатлений было так много, что я решительно обалдел и не знал, о чем писать. В Феодосии я получил Ваше письмо; ответить толком и пространно, когда кружится голова от крымского

{02312}

и во рту пересохло от длинных разговоров, когда впечатления смешались в окрошку, трудно. О своем путешествии расскажу Вам в Питере. Буду рассказывать часа два, а описывать его на бумаге не буду, ибо описание выйдет кратко и бледно. Теперь сижу я у окна, пишу, поглядываю в окно на зелень, залитую солнцем, и уныло предвкушаю прозу московского жития. Ах, как не хочется уезжать отсюда! Каналья Псел, как нарочно, с каждым днем становится всё красивее, погода прекрасная; с поля возят хлеб... Москва с ее холодом, плохими пьесами, буфетами и русскими мыслями пугает мое воображение... Я охотно прожил бы зиму подальше от нее. Через шесть месяцев весна. Через пять я начну бомбардировать Вас приглашениями к себе. Вероятно, и будущее лето я буду жить на Псле. Вы приедете в мае и проживете месяца два. Мне хочется, чтобы Вы познакомились с Полтавской губернией. Сегодня в камере разбирательство. Мать хочет подать прошение министру юстиции: мировой судья мешает ей стряпать! Тот маленький "манасеин", к которому Вы хаживали по утрам, цел и невредим. Роман мой на точке замерзания. Он не стал длиннее... Чтобы не остаться без гроша, спешу писать всякую чепуху. Для "Сев(ерного) вестн(ика)" дам повестушку в ноябре или октябре, но роман едва ли попадет на его страницы. Я так уж и порешил, что роман будет кончен года через три-четыре. Суворин, пока я гостил у него, был здоров и весел. Теперь же, когда у него умер сын, он, как можно судить по его телеграммам, которые приходилось читать, в отчаянии. Что-то фатальное тяготеет над его семьей. Вышел ли и когда выйдет гаршинский сборник? У Баранцевича дело, кажется, затормозилось. Жорж играет. Думает ехать в консерваторию. Ну, будьте счастливы, здоровы, и да хранит Вас небо! Увидимся, вероятно, в ноябре. Планов у меня много, ах как много! Об одном из своих планов, касающемся отчасти и Вас, сообщу через неделю. Низкий поклон всем Вашим. Не забывайте кланяться от меня Вашим сыновьям. Ваш А. Чехов.

{02313}

471.И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ) 14 августа 1888 г. Сумы. 14 авг. Чехия. Ваше письмо, милый Жан, получил я уже дома, по возвращении к пенатам. Мне кажется, что я изъездил весь свет. Был я в Крыму, в Батуме, в Сухуме, в Новом Афоне, в Тифлисе, в Баку... Суворин, пока я гостил у него, был весел, бодр, разговорчив; пел, удил рыбу, решал со мной мировые вопросы... В Баку Суворин-фис, с которым я путешествовал, получил зловещую телеграмму о дифтерите. Все последующие телеграммы были полны отчаяния и страха... Насколько можно было судить по ним, Суворин переживал такие дни и ночи, каких не дай бог никому. В Москву уеду я 2-го сентября. Стало быть, успею еще получить от Вас письмо. Вы пишете, что накопилось много новостей... Если не лень, то сообщите хотя одну из них. Что у Вас за фантазия - посылать письмо заказным? "Театрального воробья" потрудитесь послать по адресу: "Москва, Кудринская Садовая, соб. дом, доктору Я. А. Корнееву для Чехова". Ах, милый капитан, если б Вы знали, какая лень, как мне не хочется писать, ехать в Москву! Когда я читаю в газете московскую хронику, театральные анонсы, объявления и проч., то всё это представляется мне чем-то вроде катара, который я уже пережил... Отчего мы с Вами не живем в Киеве, Одессе, в деревне, а непременно в столице? Добро бы пользовались столичными прелестями, а то ведь домоседствуем, в четырех стенах сидим! Теряем мы жизнь... Мужики возят на гумно хлеб... Мимо моей двери со скрипом ползут воз за возом... Около последнего воза жеребенок - ему решительно нечего делать; ходит за возами и больше ничего... Собаки тоже от нечего делать гоняются за жеребенком... На будущий год я обязательно, на аркане притащу Вас к себе. Устраиваю климатическую станцию для литературной братии. Этой моей идеей воспользовался Суворин и то же самое хочет устроить у себя в Феодосии. Ну, будьте счастливы. Ваш А. Чехов.

{02314}

472.Ал. П. ЧЕХОВУ 16 августа 1888 г. Сумы. 16 авг. Ваше Вдовство! За всё, за всё благодарю! Письма прочтены, деньги получены и уже проедены. Я вернулся восвояси. Отвечаю тебе сице: 1) 2-е издание "Сумерек" надо выпускать. По крайней мере давно уже пора сделать о них объявление. Ведь оставшиеся 100-150 экз. торчат по железнод(орожным) шкафам, и в столицах книги нет совсем. Делать объявление не стесняйся. (О моих книгах совсем нет объявлений. Положительно не знаю, чем объяснить это.) 2) Спроси, сколько продано "Рассказов" и идут ли "Пестрые рассказы". 3) В "Валааме", к(ото)рый я прочел, есть всё, что нужно; прочтут с удовольствием. Не хватает только критического отношения к тому, что ты видел; также ты часто удивляешься тому, что вовсе неудивительно, часто говоришь о каше и масле (противореча себе), подчеркиваешь неважное (водоподъемная машина, напр(имер)) и забываешь об озере. Продолжай в том же фельетонном роде и да благо ти будет. "Слезы" и вообще слезотечение брось: все это натянуто, неискренно и некрасиво. У Суворина гостил я 1 1/2 недели. Пиши, пожалуйста. Будь здоров и кланяйся цуцыкам. Я, кажется, покупаю хутор. Если да, то милости просим в гости на всё лето. Суворин отпустит. Заставлю тебя молотить горох. Твой Антуан Чехов. Иван женится в мае будущего года на помещице.

{02315}

473.А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ 20 августа 1888 г. Сумы. 20 авг. Сумы. Ваше письмо, милый Алексей Николаевич, посланное Вами в Феодосию, я получил только сегодня, в конверте Суворина. О своих зимних планах, о повести для октябрьской книжки "С(еверного) в(естника)" и о прочих важных предметах буду писать Вам на сих днях, а пока свидетельствую свое почтение Вам и всем Вашим, сердечно обнимаю и остаюсь, как всегда, преданным А. Чехов. Уступаю свое место обер-композитору M-eur Жоржу.