Антон Чехов - Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах

{01070}

о к(ото)ром я писал тебе. А ты, брат, недоумение, обоняние, газ... ничтожество... газетчикхен. Я газетчик, потому что много пишу, но это временно... Оным не умру. Коли буду писать, то непременно издалека, из щелочки... Не завидуй, братец, мне! Писанье, кроме дерганья, ничего не дает мне. 100 руб., к(ото)рые я получаю в месяц, уходят в утробу, и нет сил переменить свой серенький, неприличный сюртук на что-либо менее ветхое. Плачу во все концы, и мне остается nihil. В семью ухлопывается больше 50. Не с чем в Воскресенск ехать. У Николки денег тоже чертма. Утешаюсь по крайней мере тем, что за спиной кредиторов нет. За апрель я получил от Лейкина 70 руб., и теперь только 13-е, а у меня и на извозца нет. Живи я в отдельности, я жил бы богачом, ну, а теперь... на реках Вавилонских седохом и плакахом... Пастухов водил меня ужинать к Тестову, пообещал 6 к. за строчку. Я заработал бы у него не сто, а 200 в месяц, но, сам видишь, лучше без штанов с голой ж(...) на визит пойти, чем у него работать. "Будильник" я не терплю, и если соглашусь строчить в нем, то не иначе, как с болью. Чёрт с ними! Если бы все журналы были так честны, как "Осколки", то я на лошадях бы ездил. Мои рассказы не подлы и, говорят, лучше других по форме и содержанию, а андрюшки дмитриевы возводят меня в юмористы первой степени, в одного из лучших, даже самых лучших; на литературных вечерах рассказываются мои рассказы, но... лучше с триппером возиться, чем брать деньги за подлое, за глумление над пьяным купцом, когда и т. д. Чёрт с ними! Подождем и будем посмотреть, а пока походим в сереньком сюртуке. Погружусь в медицину, в ней спасение, хоть я и до сих пор не верю себе, что я медик, а сие значит, что... так говорят по крайней мере, а для меня решительно всё одно... что не на свой факультет я попал. Но далее... Ты пишешь, что я забросал грязью Третьякова, умирающего от чахотки. Чахотка тут ни при чем, умирание тоже. В начале же письма я сделал оговорку, что я шпыняю не Ивана, не Петра, до коих мне нет никакого дела, а систему... Я писал тебе как беллетрист и как к лучшему из приятелей... К чему же тут чахотка и

{01071}

грязь? Лично против Л(еонида) В(ладимировича?> я ничего не имею, а напротив, мне делается скучно, когда я вспоминаю его лицо; я имел в виду данный недостаток, присущий не одному только ему, потому что не он один только барин. Я думал и думаю, что поздравительные письма нам с тобой не под силу, что их с успехом можно заменить беседами о том о сем... Думал, что ты так или иначе отзовешься об упомянутом недостатке, умалишь его, оправдаешь, напишешь, насколько я прав, насколько не прав (тема ведь хорошая), а ты запустил чахоткой и грязью... Лучше бы ты уж написал: "не осуждай!" - единственный грех моего письма, грех, как мне кажется, окупаемый литераторской стрункой. Далее... Твою "Пасхальную ночь" в архив спрятал и на будущий год за нее гонорар тебе вышлю. Кстати: "Глагол времен, металла звон" напечатаны, и деньги я получил. Только недавно узнал, что получил их вместе со своим гонораром. По 5 к. за строчку. Отдам тому, кто к тебе поедет. "Зритель" погребен и отпет. Более не воскреснет. Лейкин пишет, что он 20 раз порывался напечатать твою "Трубку", но всё не решался: он никак не понял конца. Просит тебя посылать ему. Пиши. Получишь кое-что назад, посетуешь, поскорбишь, а там приноровишься и будешь получать на муку Нестля. Деньги сгодятся, а в особенности в Таганроге, где лишняя четвертная более заметна, чем в Москве. Кстати, на будущий год наймешь мне в Карантине на целое лето дачу. Врачом приеду и проживу с вами целое лето. Деньги будут и поживем. Насчет нашей поездки на юг положительного ничего нельзя сказать. К великому горю моему, половина экзаменов будет в конце каникул, что сильно попортило мне лето. На что тебе сдалась тетка? Хватил! Этакое оскудение тащить за 1200 верст, чтоб щупать кур! Да она тебя съест в тоске за Алексеем и тайком обкормит картошкой твой плод! Мать сильно просится к тебе. Возьми ее к себе, коли можешь. Мать еще бойка и не так тяжела, как тетка. Тетка молчаливей, но с ней трудней ужиться. Она злобствует втихомолку. Отец всем рассказывает, что у тебя замечательная должность. В пьяном виде он толкует про твой мундир, права и т. д. Опиши ему, пожалуйста, свой мундир и приплети хоть один табельный

{01072}

день, в к(ото)рый ты стоял в соборе среди великих мира сего... "Ну, а Саша... как? - начинает он обыкновенно после третьей рюмки. - В Таганроге таможня первоклассная! Там, который служащий..." и т. д. Далее... Как-то на праздниках в хмельном виде я написал тебе проект о половом авторитете. Дело можно сделать, но сначала нужно брошюркой пустить. Тема годится для магистерской диссертации по зоологии... Возьмись-ка! Пиши и присылай марок. Ну, что Гершка? (...) А тот гробик, что на Долгоруковской ул(ице) в окне стоял, уже большой вырос. Утони, Саша! Иногда люди умирают от долгого хождения по каменной лестнице. "Сомнамбулу" ищу. У меня ее нет. Спрошу Турлыгина. У него, должно быть. Буду писать из Воскресенска, а ты пиши в Москву. Мне переправят твое письмо с оказией. Наденьку Сок(ольникову), кажется, к Вам справляют. А Гаврилка - жулик! 42. И. И. БАБАКИНУ Май, до 24, 1883 г. Воскресенск. Да, молодец... Спасибо... За это я тебя с собой в Москву возьму... Там ты нужнее будешь... Согласен?.. А. Чехонте.

43.Н. А. ЛЕЙКИНУ 26 мая 1883 г. Воскресенск. 26/V Многоуважаемый Николай Александрович! Благоволите сделать распоряжение, чтобы на сей раз гонорар был выслан мне не в Москву, а по следующему адресу! г. Воскресенск (Московской губ.).

{01073}

Подчеркиваю не без цели. Часто на письмах вместо Воскресенск пишут почему-то Вознесенск и пропускают "(Москов. губ.)", а Воскресенсков на Руси столько же, сколько в святцах Иванов и среди попов Беневоленских. Письмо же, на котором забывают поставить букву "г" (город), рискует очутиться в селе Воскресенском. Обитаю в Новом Иерусалиме, хожу в гости к монахам и не вижу "Осколков". Не видел последних трех номеров и не знаю, сколько у вас статей моих ненапечатанных. Думаю, что хватит, а потому пока ничего не посылаю и почиваю на лаврах. Впрочем, вечером сяду писать троичный рассказ. Если успею, то пошлю его вслед за этим же письмом. В Москве буду к 10 июню. Получу гонорар и улечу туда. Хорошая вещь лоно природы, но банкротиста и чревата "упущениями по службе" - лень, которою усыпано всё это лоно. Погода прелестная. Тянет из нутра наружу. Нужно идти. Пожелав Вам всего лучшего, имею честь быть всегдашним Вашим слугою А. Чехов.

44.Н. А. ЛЕЙКИНУ 4 июня 1883 г. Воскресенск. Уважаемый Николай Александрович! Посылаю Вам несколько рассказов. Прислал бы более и написал бы лучше, если бы не разленился. Летом я бываю страшным лентяем, хоть и мечтаю всю зиму о трудовом лете. Ничего с собой не поделаю. О судьбе Ваших книг и письма не беспокоитесь. Письмо Ваше я получил с оказией, а книги, наверное, уже получила моя семья и читает. В Москве я живу обстоятельно, семейно. Можете писать туда и посылать что угодно, и я всё получу. Впрочем, если посылка ценная, то мне придется самому получить, что произойдет не позднее 10-го июня. Если будете еще писать, то пишите на Москву. Рецензийку о Ваших книгах напишу и, если сам не сумею где-либо тиснуть, отдам Пальмину, дачного адреса которого, кстати сказать, я не знаю.