Антон Чехов - Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах

{04046}

Моя семья кланяется Вам, а я кланяюсь Вашей жене. Будьте, миленький штабс-капитан с усами, здоровы и благополучны. Ваш А. Чехов.

792.А. С. СУВОРИНУ 22 марта 1890 г. Москва. 22 мартабря. Вчера я послал Вам Фишера, один "Вестник Европы" и 2 тома Голицинского. Прилагаемый листочек благоволите послать в книжный магазин; если же Вам уже надоело возиться со мной и с книгами, то бросьте этот листок под стол, хотя не советую Вам делать этого, так как магазин оттого, что приобретает для меня книги, имеет весьма большую пользу, а мальчик, носящий мне из контрагентства книги и износивший пары три сапог, уже получил от меня два рубля. Дал бы больше, но боюсь, что привыкнет к роскоши. Нет ли у Вас в библиотеке "Климаты разных стран" Воейкова? Очень хорошая книга. Если есть, то пришлите, если нет, то не нужно, так как она стоит 5 руб.- для меня это дорого. Пришлите Максимова "Сибирь и каторгу". Получил от Плещеева траурное письмо: "Северный вестник" приказал долго жить. Старик лишился заработка и ругает Евреинову с пылом молодого поэта. Но я-то влопался! Во-первых, за каким же чёртом я обкрадывал себя, за каким дьяволом я "поддерживал" издание, которое околело? Если б я мог знать, что это случится, то работал бы в "Вестнике Европы", где мне платили бы не 150 руб. за лист и не в рассрочку. Во-вторых, я рассчитывал, что покойный журнал даст мне на дорогу 200-300 рублей и потом всё лето будет высылать моему бедному благородному семейству по 50 р. в месяц,- и вдруг трах! Никакие акции никогда так низко не падали, как мои сахалинские. Впрочем, чёрт с ними... Вчера одна девица говорила мне, что будто проф. Стороженко рассказывал ей такой анекдот. Государю понравилась "Крейцерова соната"; Победоносцев, Любимов и прочие херувимы и серафимы, чтобы

{04047}

оправдать свое отношение к Толстому, поспешили показать государю "Николая Палкина". Прочитав, г(осударь) будто бы так рассердился, что приказал принять меры. Дано было знать кн. Долгорукову. И вот в один прекрасный день приходит к Толстому адъютант от Долгорукова и приглашает его немедленно пожаловать к князю. Тот отвечает: - Передайте князю, что я езжу и хожу только в знакомые дома. Сконфуженный адъютант уезжает и на другой день привозит графу официальную бумагу, в к(ото)рой будто испрашивалось у графа объяснение по поводу его "Н(иколая) Палкина". Толстой прочитал бумагу и сказал: - Передайте его сиятельству, что я давно уже ничего не пишу для печати; пишу я только для своих друзей, а если друзья распространяют мои произведения, то виноваты в этом они, а не я. Так и передайте. - Но я этого не могу передать!- ужаснулся адъютант.- Князь мне не поверит! - Князь не верит своим подчиненным? Это нехорошо. На третий день опять приезжает адъютант, с новой бумагой и узнает, что Толстой уехал в Ясную Поляну. Так кончается анекдот. Теперь о новых веяниях. У нас в участках дерут; установлена такса: с крестьянина за дранье берут 10 коп., а с мещанина 20 коп.- это за розги и труды. Дерут и баб. Недавно, увлекшись поркой, в участке выпороли и двух адвокатиков, помощников присяжных поверенных, о чем сегодня смутно докладывают "Русские ведомости". Начато следствие. Еще веяние. Извозчики одобряют студенческие беспорядки. "Это они затем бунтуют, объясняют они, чтобы и бедных принимали в ученье. Не одним же богачам учиться". Говорят, что когда толпу студентов вели ночью в тюрьму, то около Страстного монастыря плебс напал на жандармов, чтобы отбить у них студентов. Плебс будто бы вопил при этом: "Вы для нас порку выдумали, а они за нас заступаются". Конечно, я не Шопенгауэр и не Паскаль, Вы правы; но и Вы тоже, извините, не того... Ну, можно ли так понимать письма? Конечно, всякий мастер мнителен и

{04048}

подозрителен к своим произведениям; это так и нужно. В этом отношении я даже пессимизм одобряю. Писал же я Вам совсем о другой мнительности, которая в самом-таки деле есть эгоизм 84 пробы. Я писал Вам о той мнительности, которая заставляет Вас в каждом, хвалящем Ваши произведения, подозревать нехорошие побуждения вроде лести или желания утешить... Мой дядя ужасно божественный человек. Кланяйтесь уважаемой утке. Она мне снилась. Нового ничего нет. Votre А. Чехов.

793.А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ 27 марта 1890 г. Москва. 27 марта. Милый Алексей Николаевич, известие о кончине "Северного вестника" произвело на меня впечатление удручающее. Нехорошо всё это. Странно, что всюду говорят у нас о том, что в России мало журналов, и в то же время среди бела дня, в столице, при изобилии пишущих беспомощно и зря погибает журнал. "Лешего" будьте добры привезти с собой, так как продолжать работать в том журнале, который уже лопнул или через месяц лопнет, нельзя. Теперь об Обществе драматических писателей. Вопрос об авансе был поднят мною в Комитете. Комитет единогласно напал на Майкова, который состроил недоумевающую рожу и стал уверять нас, что письма от Вас он не получал. Комитет постановил, чтобы я Майкову написал от себя письмо и чтобы Майков дал на него ответ Вам. Получили ли Вы сей ответ? Во всяком случае, не родился еще тот казначей, который решился бы отказать Вам в такой пустяшной услуге, как сторублевый аванс. Скоро будут выборы. Если будете на заседании, то заявите, голубчик, что я уезжаю из России до декабря и что таким образом временно теряю свою правоспособность. Пусть меня не выбирают в члены Комитета. Если же меня почтут избранием, то я поблагодарю и откажусь. Стало быть, пусть не трудятся. Что касается

{04049}

состава будущего Комитета, то вот Вам мое мнение. Немирович и Сумбатов, даже Александров должны быть избраны вновь, по возможности единогласно, так как частая перемена в администрации Общества ничего не может принести Обществу, кроме вреда. Нехорошо, если члены Комитета будут меняться ежегодно; при таком порядке вещей Комитет никогда не будет состоять из людей опытных, достаточно знакомых с делом. Вчера было заседание комиссии. Мне поручено написать протокол заседания. Сейчас сажусь писать его. Будьте здоровы. До скорейшего свидания. Ваш А. Чехов.

794.А. С. СУВОРИНУ 29 марта 1890 г. Москва. 29 марта. Вчера послал Вам три тома "Русской старины": 78, XXII, 79, XXIV и 81, XXXII. Ваших книг осталось у меня немного. Теперь сижу и повторяю гигиену (одежда, постройки, вентиляции и проч.), которую я наполовину забыл. Написал я немного, а всё больше переписываю чужое. Переутомление штука условная. Вы пишете, что работали по 20 часов в сутки и не утомлялись. Но ведь можно утомиться и лежа целый день на диване. Вы писали 20 часов, но ведь у Вас в это время было отличное самочувствие, Вас возбуждал успех, задор, чувство таланта, Вы любили дело, иначе бы не писали. А Ваш инфант не спит по ночам не потому, что у него есть публицистический талант или любовь к делу, а только потому, что его отец издает газету. Разница большая. Ему бы следовало быть лекарем, адвокатом, жить на 2 тысячи в год и печатать свои статьи не в "Новом времени" и не в духе "Нового времени". Только ту молодость можно признать здоровою, которая по мирится со старыми порядками и глупо или умно борется с ними - так хочет природа и на этом зиждется прогресс, а Алексей Алексеевич начал с того, что всосался в старые порядки. Когда мы интимничали, он ни