Оноре Бальзак - Физиология брака

Если в девичестве представительницы прекрасного пола насладятся свободой, тогда, выйдя замуж, они беспрепятственно покорятся римской системе. Посвятив себя исключительно воспитанию детей и сообщению им первоначальных понятий о добродетели, что является первейшей из обязанностей матери, ежеминутно, ежечасно созидая и поддерживая семейное счастье, столь восхитительно описанное в четвертой книге «Новой Элоизы», они уподобятся древним римлянкам, сделаются олицетворением Провидения, невидимого, но вездесущего. Тогда-то и придется ужесточить самым решительным образом законы против супружеской неверности. Законы эти будут грозить неверной жене не столько телесными наказаниями и ограничениями ее прав, сколько позором. Некогда во Франции женщин, подозреваемых в колдовстве, возили по городу верхом на осле, и не одной невинной жертве случилось в результате умереть от стыда. На этой женской чувствительности и будет зиждиться грядущее брачное законодательство. Милетские девушки [164] Милетские девушки... — Эпизод, заимствованный из статьи Дидро «О женщинах». предпочитали замужеству смерть; Сенат постановил таскать обнаженные тела этих самоубийц по городу на рогожке, и невинные девы смирились с жизнью.

Итак, женщин и брак станут уважать во Франции лишь после того, как мы внесем коренные изменения в наши нравы. Эта глубокая мысль одушевляет два прекраснейших создания бессмертного гения. «Эмиль» и «Новая Элоиза» суть не что иное, как два красноречивых выступления в пользу этой системы. Голос Руссо будет звучать в веках, ибо он отгадал истинные движители законов и нравов грядущих столетий. Уже позволив младенцам прильнуть к материнской груди [165] ...позволив младенцам прильнуть к материнской груди... — Жан-Жак Руссо, который, согласно более позднему высказыванию Бальзака, «сильнее изменил французские нравы, чем Наполеон» (письмо Х.-К. Андерсену от 25 марта 1843 г.), был убежденным противником обычая, требовавшего, чтобы светские женщины отдавали новорожденных детей кормилицам; так как популярность его идей во французском обществе второй половины XVIII в. была очень велика, знатные француженки, дабы не отстать от новой моды, стали вскармливать детей сами. Ср. противоположную оценку нововведения Руссо в преамбуле к «Трактату о современных возбуждающих средствах»: «С тех пор как женщины из высших сословий стали сами кормить грудью своих детей, развились и другие чувствительные стороны. Все, что выиграла Семья, обернулось потерей для Общества». , Жан-Жак оказал добродетели неоценимую услугу, однако век его был слишком развращен, чтобы усвоить величественные уроки, содержавшиеся в двух названных выше поэмах; справедливость, впрочем, велит добавить, что поэт в них победил философа и что, сохранив в сердце замужней Юлии ростки первой любви, Руссо пленился поэтической ситуацией, куда более трогательной, чем та истина, которую он хотел запечатлеть, но куда менее полезной.

Впрочем, если брак во Франции останется гигантским контрактом, который негласно подписывают все мужчины, дабы сообщить больше остроты страстям, больше интереса и таинственности любви, больше пикантности женщинам, если величественное призвание женщины во Франции ограничится ролью украшения гостиной, куклы для демонстрации мод, вешалки для платьев, если она не сделается существом, чьи поступки влияют на политическое преуспеяние страны и ее славу, существом, чьи попечения ничуть не уступают в полезности деяниям мужчин... тогда, признаюсь, вся моя теория, все мои пространные рассуждения окажутся никуда не годны.

Однако довольно выжимать из гущи событий каплю философии, довольно тешить эпоху, чья главная страсть — история , обратим наши взоры на нравы современные. Напялим дурацкий колпак, вооружимся той гремушкой, которую Рабле некогда превратил в скипетр, и продолжим наше исследование, стараясь не изображать вещи смехотворные более серьезными, чем кажется, а вещи серьезные — более смехотворными, чем есть.

Очутившись в том положении, какое мы изобразили в первой части нашей книги, мужчина, по всей вероятности, возмутится при мысли, что жена его принадлежит другому, и — из самолюбия, эгоизма или корысти — вновь воспылает к ней страстью; в противном случае мы были бы вправе сказать, что он последний негодяй и наказан по заслугам.

Мужу, проходящему столь тягостное испытание, трудно не совершать ошибок: ведь большинство супругов так же плохо владеют искусством управлять женой, как и искусством ее выбирать. Меж тем политика, подобающая мужьям, сводится к искреннему приятию и последовательному соблюдению всего трех принципов. Первый заключается в том, чтобы никогда не верить ни единому слову женщины; второй — в том, чтобы всегда искать за буквой ее поступков их дух; третий — в том, чтобы твердо знать: болтливее всего женщина, когда молчит, а деятельнее всего — когда ничего не делает.

Мужчина, вооруженный этими тремя принципами, подобен всаднику, который оседлал норовистую лошадь и должен, если не хочет очутиться на земле, не сводить глаз с ее ушей.

Впрочем, главное — не знание принципов, а способ их применения: в руках невежд любой принцип — все равно что бритва в лапах обезьяны. Первая и самая насущная из ваших обязанностей, которою большинство мужей пренебрегает, — держаться с неизменной скрытностью. Заметив в поведении жены недвусмысленные минотаврические симптомы, мужья, как правило, тотчас выказывают ей оскорбительное недоверие. В их речах и манерах начинает сквозить раздражение, а страх, мерцающий в их душах, словно газовый рожок под стеклянным колпаком, освещает их лица так ярко, что все их поступки получают исчерпывающее объяснение.

Женщина разгадывает все подозрения, написанные на вашем челе, едва ли не прежде, чем вы сами успеете отдать себе в них отчет.

Ведь у нее есть перед вами огромное преимущество: с утра до вечера она обдумывает свое поведение и наблюдает за вашим. Она ни за что не простит вам этих незаслуженных оскорблений. Выдав себя, вы произнесете приговор своему браку: при первом же удобном случае, хоть назавтра, жена ваша не замедлит перейти в разряд женщин, грешащих непоследовательностью.

Итак, на данном этапе борьбы вы должны выказать вашей жене то же безграничное доверие, какое выказывали прежде. Но не вздумайте усыплять ее бдительность медоточивыми речами; она вам не поверит, ибо если у вас есть своя политика, то и у нее есть своя. Следовательно, ваш долг — сочетая хитрость с простодушием, исподволь внушить ей то драгоценное чувство покоя, которое позволит ей прясть ушами, сколько ей вздумается, а вам — не взнуздывать и не пришпоривать ее без нужды.