Иван Бунин - Солнечный удар

Через минуту побежали дальше, вверх, туда же, куда унесло и ее давеча утром.

Темная летняя заря потухала далеко впереди, сумрачно, сонно и разноцветно отражаясь в реке, еще кое-где светившейся дрожащей рябью вдали под ней, под этой зарей, и плыли и плыли назад огни, рассеянные в темноте вокруг.

Поручик сидел под навесом на палубе, чувствуя себя постаревшим на десять лет.

Приморские Альпы. 1925

Солнечный удар — Журн. «Современные записки», Париж, 1926, кн. XXXVIII. Печатается по книге «Митина любовь».

Бунин трижды начинал писать рассказ, заглавия — «Случайное знакомство», «Ксения» были им перечеркнуты. Начав писать в третий раз, Бунин сделал на полях пометку: «Ничего лишнего», которой и руководствовался, многое вычеркнуто из того, что первоначально набрасывал. В одной из ранних редакций рассказа о поручике было сказано, что он не только утратил интерес к жизни, но у него «зрела упорная мысль о самоубийстве».

«Скоро выйдет, — писал Бунин журналисту А. Седых 10 июня 1926 года, — новая книга „Современных записок“, где будет мой рассказ „Солнечный удар“, где я опять, как в романе „Митина любовь“, в „Деле корнета Елагина“, в „Иде“ — говорю о любви» (А. Седых, Далекие-близкие, Нью-Йорк, 1963).

Интересно высказывание Бунина о происхождении этих «однотемных» и так различно написанных произведений. Г. Н. Кузнецова 8 августа 1928 года записала в своем дневнике: «Говорили вчера о писании и о том, как рождаются рассказы. У Ивана Алексеевича это начинается почти всегда с природы, какой-нибудь картины, мелькнувшей в мозгу, часто обрывка. Так, „Солнечный удар“ явился от представления о выходе на палубу после обеда из света в мрак летней ночи на Волге. А конец пришел позднее. „Ида“ тоже от воспоминания о зале Большого московского трактира, о белоснежных столах, убранных цветами. „Мордовский сарафан“, где, по собственным словам, сказано о „женском лоне“ то, что еще никем не говорилось и не затрагивалось, ведет начало от какой-то женщины, вышивавшей черным узором рубаху во время беременности. Часто такие куски без начала и конца лежали долгое время (иногда годы), пока придумывался к ним конец» (Г. Кузнецова, Грасский дневник. — «Новый журнал», Нью-Йорк, 1964, кн. 74).

Критики, писавшие о творчестве Бунина, иногда сводили содержание его произведений к простому пересказу «случаев из собственной жизни». Репортеру «Иллюстрированной России» Бунин сказал по этому поводу: «Никогда моих собственных романов я не рассказывал… и „Митина любовь“, и „Солнечный удар“ — всё это плоды воображения. Совершенно зря мне приписывают похождения моих героев» (журн. «Иллюстрированная Россия», Париж, 1938, № 2, январь).