Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1)

— Мистер Артур? О господи, сэр, что случилось? — вопросил лакей Морган, который только что расположил у дверей майоровой спальни вычищенное платье и сапоги и нес ему парик.

— Мне нужно поговорить с дядюшкой, — произнес Артур замогильным голосом и опустился на стул.

Морган в изумлении и страхе попятился от бледного, видимо, готового на все молодого человека и скрылся за дверью спальни.

Майор, надев парик, тотчас высунул голову из двери.

— Ну что? Экзамены позади? Первый и по математике и по древним? Сейчас выйду. — И голова исчезла.

— Они ничего не знают! — простонал Пен. — Что же теперь будет?

Когда майор обратился к племяннику, тот стоял спиной к окну, да и не очень светло бывает на Бэри-стрит в туманное январское утро, так что он не увидел на лице Пена выражения мрачного отчаяния, которое заметил даже мистер Морган.

Но когда он вышел из своей гардеробной, наряженный и сияющий, распространяя вокруг себя легкий аромат магазина Делкруа, где покупал духи для своего парика и носовых платков, и протянул было Пену руку, готовясь заговорить с ним своим бодрым, чуть скрипучим голосом, он наконец разглядел лицо племянника и, выпустив его руку, произнес:

— Боже мой, что случилось?

— За завтраком прочтете в газете, сэр, — сказал Пен.

— Что прочту?

— Моей фамилии там нет, сэр.

— А зачем, черт возьми, ей там быть? — спросил майор, ничего не понимая.

— Я все потерял сэр, — простонал Пен. — Честь моя погибла, мне нет спасенья; я не могу возвратиться в Оксбридж.

— Что?! — взвизгнул майор. — Не сберег честь? Боже милостивый! Ты что же, показал себя трусом?

Пен горько рассмеялся.

— Не в том дело, сэр. Пуля меня не страшит. Я был бы рад, кабы кто меня застрелил. Я не окончил курса. Меня… меня провалили.

Майор слышал это слово, но смысла его не знал и смутно представлял себе, что это — род телесного наказания для непокорных студентов.

— Не понимаю, как ты можешь смотреть мне в глаза после такого бесчестья, — сказал он. — Не понимаю, как ты, джентльмен, стерпел это.

— А что я мог поделать, сэр? Работы по древней литературе я написал неплохо, подвела чертова математика, я ее всегда запускал.

— И это… это произошло публично?

— Что?

— Ну… вот, когда тебя проваливали, — сказал майор, тревожно заглядывая Пену в лицо.

Пен понял, что его опекун — жертва смешного недоразумения, и, как он ни был несчастен, слабая улыбка прошла по его лицу, и разговор продолжался уже не на столь трагической ноте. Пен объяснил дядюшке, что держал экзамены и не выдержал. На это майор заметил, что хоть он и ожидал от племянника большего, но это еще не бог знает какое горе, и бесчестья он в этом не усматривает, а нужно попробовать еще раз.

"Чтобы я опять поехал в Оксбридж! — подумал Пен. — После такого унижения!" Он чувствовал, что если когда еще и появится в этом городе, то лишь затем, чтобы сжечь его дотла.

Однако когда он рассказал дядюшке о своих долгах, тот не на шутку разгневался и наговорил Пену много горьких слов. Пен выслушал их стоически он твердо решил признаться во всем без утайки и уже составил полный список своих обязательств как в университете, так и в Лондоне. Выглядел этот список примерно так:

Портному в Лондоне Виноторговцу в Лондоне

" в Оксбридже " в Оксбридже

За сорочки и перчатки

За гравюры

Ювелиру

Книгопродавцу

Повару

Переплетчику

Крампу за десерты

Парикмахеру

Сапожнику

Гостиницы в Лондоне

За лошадей

Разное

Эти статьи читатель волен дополнить по своему усмотрению — подобные списки изучались родителями многих и многих студентов. Как выяснилось, счета мистера Пена составили в общей сложности около семисот фунтов, а кроме того, было подсчитано, что с отъезда в Оксбридж он получил на руки вдвое больше. Все эти деньги он растратил, а что толку?

— Не бейте лежачего, сэр, — угрюмо сказал Пен. — Я сам знаю, каким показал себя бездельником и негодяем. Матушка не захочет моего позора, продолжал он дрогнувшим голосом, — я знаю, она оплатит эти счета. Но больше я у нее денег просить не буду.

— Дело ваше, сэр, — сказал майор. — Вы совершеннолетний, я умываю руки. Но жить без денег нельзя, а вы, сколько я понимаю, зарабатывать их неспособны, зато тратить умеете как нельзя лучше; так что скорее всего вы будете продолжать в том же духе и лет через пять доведет вашу матушку до полного разорения. Прощайте. Мне пора идти завтракать. Я очень занят, так что едва ли смогу уделить вам много времени, пока вы будете в Лондоне. Матушке своей вы, надо полагать, сообщите новости, которыми только что порадовали меня.

И майор Пенденнис, дрожащей рукой нахлобучив шляпу, вышел из дому, не дожидаясь племянника, и, удрученный, направился в клуб, к своему всегдашнему столику. В утренних газетах были напечатаны списки окончивших Оксбриджский университет, он мрачно прочел их с начала до конца, мало что понимая. В течение дня, в разных клубах, он посоветовался кое с кем из старых знакомых: с Уэнхемом, с одним духовным лицом, с несколькими чиновниками; некоторым он показывал сумму долгов, которые наделал племянник, — она была записана у него на визитной карточке, — и спрашивал, что же теперь делать? Ведь это ужасно, это просто чудовищно! Что делать? Выходило, что делать нечего, нужно платить. Правда, Уэнхем и кто-то еще рассказали майору о молодых людях, которые задолжали вдвое больше… в пять раз больше, чем Артур, а платить им решительно нечем. Все эти собеседования, мнения и расчеты несколько утешили майора. В конце концов, платить-то предстояло не ему.

Но горько было думать о том, сколько планов он строил для племянника, мечтая сделать из него человека, сколько принес жертв и какое потерпел разочарование. И он отписал о прискорбных событиях пастору Портмену, прося его, в свою очередь, оповестить о них Элен. Ибо старый рутинер, во всем соблюдая установленный порядок, полагал, что правильнее "оповещать" человека о чем-нибудь дурном через посредника (пусть даже неловкого и равнодушного), нежели просто писать об этом ему самому. Итак, майор написал к пастору Портмену, а затем отправился обедать, и печальнее его не было в тот день обедающего во всем Лондоне,

Пен тоже написал письмо, а потом до вечера слонялся по улицам, воображая, что все на него смотрят и говорят ДРУГ другу на ухо: "Это Пенденнис от Бонифация, он вчера провалился". Его письмо к матери полно было раскаяния и нежности; он пролил над ним немало горьких слез, и страстное покаяние немного успокоило его.

В кофейне гостиницы он увидел кучку веселящихся молодых франтов из Оксбриджа и опять убежал на улицу. Он рассказывал мне, что запомнил гравюры, которые рассматривал под дождем в окне у Акермана, и книгу, которую читал у лотка, неподалеку от Темпла; а вечером он пошел на дешевые места в театр и видел мисс Фодерингэй, но в какой пьесе — хоть убей не помнит.