Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)

— Здравствуйте, дядюшка! — пропели дуэтом девочки* номер два и три. Полковник выронил талисман; мысли его вернулись к действительности. Младенец что-то приветливо лепетал ему, подпрыгивая на руках у кормилицы. Элфред взглянул мельком на своего дядюшку в белых брюках и тут же обратился к Клайву с просьбой нарисовать ему что-нибудь, а еще через минуту уже сидел у него на коленях. Он вечно на кого-нибудь или на что-нибудь забирался, прыгал через стулья, просовывался между прутьями, ходил на голове и садился на голову другим, и чем скорее поправлялся, тем больше он крушил все вокруг. Много лет спустя после того, как он съехал от них, мисс Ханимен с Ханной вспоминали о разрушениях, произведенных этим мальчиком в их доме. И когда уже бравым гвардейским офицером он приехал в Брайтон повидаться с ними, они показали ему ту китайскую вазу, синюю с драконами, на которой он непременно хотел посидеть и которую потом горько оплакивал.

Когда веселая компания малышей ушла гулять по морскому берегу, полковник снова уселся за свой прерванный десерт. Мисс Ханимен занимала его разговором об этих детях и их матери, о достоинствах мистера Куна и о красоте мисс Этель, многозначительно поглядывая при этом на Клайва, который, покончив, наконец, с имбирными пряниками, вином и десертом, уставился в окошко. Какая добросердечная женщина, молодая или старая, не любит заниматься сватовством?

— Она напомнила мне одну женщину… — сказал полковник, не поднимая глаз от тарелки.

— Ну конечно!.. — вскричала мисс Ханимен, а сама подумала, как, должно быть, изменилась Эмма за годы жизни в Индии: ведь она была блондинками ресницы у нее были белесые, да и ножка не слишком мала. Но с чего вы взяли, милая мисс Ханимен, что полковник Ньюком вспомнил сейчас покойную миссис Кейси?

Он выпил изрядное количество мадеры, на сердце у пего потеплело от бесхитростного радушия здешних обитателей, молодых и старых, и он отправился с визитом наверх, представ перед невесткой с самым учтивым своим поклоном, какой и полагается столь знатной даме. И пока он сидел у них, Этель со свойственной ей непосредственностью не отходила от него ни на шаг. Где только он выучился этим прекрасным манерам, которыми все мы, знавшие его, так любовались? Его отличала естественная простота, чувствовалось, что мысли у него всегда добрые и великодушные, а сердце чистое, чуждое всему показному и лицемерному. Должно быть, французы, с которыми он так дружил в юности, передали ему что-то от изящества своего vieille cor [43] Старого двора (франц.). , по крайней мере, его сводные братья ни у кого не унаследовали этих качеств.

— И почему Барнс писал мне про своего дядю-полковника, будто он смешной и нелепый? — говорила леди Анна вечером своей дочери. — Он обворожителен. В жизни не видела подобного аристократизма! Он напомнил мне моего дедушку, только тот был манерней и голос у него был сиплый — от нюхательного табака. Курит он, правда, слишком много, но как изящно каждое его движение! И этого человека дядюшка Хобсон и твой бедный милый папочка изобразили нам каким-то медведем! Еще кто бы другой, а то мистер Ньюком — да у него же манеры простолюдина! Нет, полковник прелесть! Что Барнс нашел в нем смешного? Хотела бы я, чтоб у Барнса был такой благородный вид! Но нет, он пошел в своего бедного милого папочку. Qe volez-vos [44] Что поделаешь (франц.). , душа моя! Ньюкомы люди почтенные, с достатком, но благородства — никакого! Я не заблуждалась на этот счет, когда выходила за твоего бедного милого папочку. А такой человек, как полковник Ньюком, заслуживает всяческого внимания с нашей стороны — я это сразу поняла. Вернемся в Лондон, я представлю его всей родне — пусть знает, бедняжка, что у него есть и более презентабельные родственники, чем те, которых он встретит на Брайенстоун-сквер, у миссис Ньюком. Как только вернемся домой, непременно сходи на Брайенстоун-сквер. Надо будет позвать твоих кузин с гувернанткой и устроить им маленькую вечеринку. Миссис Ньюком — невыносима, но нельзя пренебрегать родственниками, Этель. Когда ты начнешь выезжать, ты должна будешь бывать на ее балах и обедах. Девушке нашего круга надлежит помнить о своем долге перед семьей, а иной раз и приносить себя в жертву. Возьми в пример меня. Почему я вышла замуж за твоего бедного милого папочку? Из чувства долга. Ну счастлива ли твоя тетушка Фанни, которая сбежала с капитаном Канонбери? У них одиннадцать душ детей, они живут в Булони и умирают с голоду. Подумай только — трое ее сыновей носят желтые чулки и учатся в школе для офицерских детей. Их туда пристроил твой папа. Будь жив мой отец, он бы просто помешался с горя! Она приходила ко мне на Парк-Лейн с одним из этих несчастных мальчиков, но я не могла его видеть, — такие меня охватили чувства! Когда моя горничная — у меня была тогда француженка-горничная, Луиза, помнишь? (Она была ужасного поведения! И Превийе тоже была, ужасного поведения.) Так вот, когда Луиза вошла и доложила, что меня спрашивает внизу леди Фанни с молодым господином qi portait des bas janes [45] В желтых чулках (франц.). , я не в силах была видеть этого бедняжку. Я велела проводить Фанни ко мне в спальню и даже легла в постель — лишь бы она не обиделась. А эта негодница Луиза рассказала ей все, когда они потом повстречались в Булони. Ну, хватит нам болтать, душечка. Спокойной ночи. Да хранит тебя бог! Это окна полковника, — гляди, вон он курит на балконе! — а там, наверно, комната Клайва. Хороший он мальчик. — С его стороны было очень мило нарисовать Элфреду столько картинок. Спрячь их куда-нибудь, Этель! Мистер Сми видел у нас на Парк-Лейн кое-какие его рисунки и сказал, что, судя по ним, у мальчика незаурядный талант. А какой талант к рисованию был у твоей тетки Эмили! Только она рисовала цветы. У меня вот особых таланте" не было — так говорила маменька, а доктор Белпер сказал однажды: "Дражайшая леди Уолем (тогда еще дедушка был жив), а нет ли у вашей дочери, мисс Анны, таланта пришивать пуговицы и печь пудинги?" Спокойной ночи, моя радость! Храни тебя бог, Этель!

Полковник заметил с балкона мелькнувшую в окне стройную фигурку и с нежностью поглядел ей вслед. И пока таял в воздухе дым его сигары, он построил чудесный воздушный замок, в котором владычествовал Клайв, а хозяйкой была очаровательная Этель.

— Какая милая девочка! — размышлял он. — Такая непосредственная и благородная, веселая и жизнерадостная. Как уважительно она держится с мисс Ханимен. Как ласкова с братцами и сестрицами. А какой приятный голосок! Какая маленькая беленькая ручка! Когда я держал ее на ладони, мне казалось, будто это сидит беленькая пичужка. Обязательно надо носить перчатки… И костюм, Бинни говорит, у меня старомодный. А какая бы вышла восхитительная пара — Клайв и эта малютка! Ее глаза напомнили мне те, другие, которые я видел последний раз сорок лет назад… Хорошо бы Клайв женился на ней! Будь с ним такая милая девушка, он избежал бы опасностей и злоключений, которые подстерегают молодых людей. Я тоже мог быть счастлив и сделать счастливой свою подругу, да не судил господь. Так мне, видно, на роду написано. Пусть хоть Клайву выпадет счастье, и тогда я спокойно скажу: "Nnc dimittis" [46] Ныне отпущаеши (лат.). . Сегодня больше ничего не нужно, Кин. Можете идти спать.