Синклер Льюис - Эроусмит

Мистер Тозер был такой же худой, незаметный, спаленный солнцем человек, как и его жена, и, как она, он поглядывал, умолкал и ерзал. Ему казалось странным все на свете, что не относилось к его элеватору и маслобойне, к его крошечному банку, к церкви Единого братства и к осторожному вождению «оверленда» [32]. Не удивительно, что он стал почти богат, ибо он отвергал все, что было неестественным и неудобным для Эндру Джексона Тозера.

Он высказал желание узнать, пьет ли Мартин, какие у него средства к жизни и как он мог проделать такой дальний путь, покинув высокоцивилизованный Уиннемак (Тозеры были родом из Иллинойса, но они с детства жили в Дакоте и считали Висконсин самой отдаленной, самой опасной восточной окраиной своего мира). Они были так безукоризненно, так ползуче вежливы, что Мартину удавалось обходить неприятные темы, вроде исключения из университета. Он старался произвести впечатление серьезного молодого медика, который вот-вот начнет зарабатывать большие деньги, достаточные для содержания их Леоры. Но только он приготовился откинуться на спинку стула, как явился Леорин брат и выбил почву у него из-под ног.

Берт Тозер, Альберт Р.Тозер, главный бухгалтер и вице-президент Уитсильванского банка, ревизор и вице-президент тозеровской хлебной компании, казначей и вице-президент маслобойни «Звезда», ни в какой мере не был наделен настороженной молчаливостью своих родителей. Берти был достаточно говорливый и вполне современный деловой человек. У него были большие клыки, и его пенсне снабжено было золотою цепочкой, которая кончалась щеголеватым крючком, заложенным за левое ухо. Он верил в рекламирование городов, в организацию автомобильных пробегов, в бойскаутов, бейсбол и виселицы для ИРМ [33]и крайне сожалел о том, что Уитсильвания (пока что) слишком мала, чтобы учредить в ней Деловой клуб или секцию ХАМЛа. Рука об руку с ним вплыла его невеста, мисс Ада Квист, дочь «Фуража и Утвари». Нос у нее был острый, но еще острее был ее голос и подозрительный взгляд, который она вперила в Мартина.

— Эроусмит? — спросил Берт. — Гм… Ну как? Рады, что попали, наконец, сюда, в божью страну?

— Да, тут чудесно…

— Вся беда Восточных штатов в том, что у них там нет энергии и простора для роста. Посмотрели бы вы настоящую дакотскую жатву. Скажите, как вы оставили занятия в это время года?

— А что?..

— Мне известны все университетские правила. Я посещал коммерческий колледж в Гранд-Форксе. Как вам удалось уехать?

— Взял кратковременный отпуск.

— Леора говорит, что вы с нею думаете пожениться.

— Мы…

— У вас что-нибудь отложено, кроме денег на окончание курса?

— Нет.

— Так я и думал. Как вы рассчитываете содержать жену?

— Рассчитываю получить со временем практику.

— Со временем! Что же проку в разговоре о женитьбе, когда вы еще не в состоянии содержать жену?

— Именно, — перебила возлюбленная Берта, мисс Ада Квист, — в точности то же сказала и я, Ори. — Она, казалось, говорила больше своим заостренным носом, чем бантиком губ. — Если мы с Бертом можем ждать, могут, полагаю, и другие.

Миссис Тозер «захныкала:

— Не будь слишком резок с мистером Эроусмитом, Берти. Он, я уверена, хочет сделать все по-хорошему.

— Ни с кем я не резок. Я только разумен. Если бы вы с отцом думали о деле, а не хлопали ушами, я бы не впутывался. Я не люблю соваться в чужие дела и не допускаю, чтобы кто-нибудь совался в мои. Живи и давай жить другим да смотри за собственными делами — вот мой девиз, и я так и заявил на днях Алеку Инглбледу, когда я сидел и брился, а он попробовал посмеяться насчет того, что мы держим много закладных; но, видит бог, я не позволю человеку, о котором ничего не знаю, увиваться вокруг моей сестры, не выяснив сперва его возможностей.

Леора проворковала:

— Берти, котик, у тебя опять галстук заехал на воротничок.

— А ты. Ори, — взвизгнул Берт, — если бы не я, ты еще два года назад выскочила бы замуж за Сама Петчека!

Далее Берт показал на ряде конкретных примеров, как она легкомысленна, а что касается профессии медицинской сестры… Сестры!..

Леора сказала, что Берта не переделаешь, и попробовала объяснить Мартину дело с Самом Петчеком (оно так и осталось не вполне ясным).

Ада Квист сказала, что Леоре ничего не стоит разбить сердце своих любезных родителей и погубить карьеру Берта.

Мартин сказал:

— Послушайте, я… — Но ему не дали кончить.

Мистер и миссис Тозер сказали, что все должны успокоиться и что Берт, конечно, вовсе не имел в виду… Но все-таки надо быть разумным: как мистер Эроусмит рассчитывает содержать жену?

Совещание продлилось до половины десятого, — час, когда, по замечанию мистера Тозера, всем пора идти спать, — и, если не считать пятиминутной дискуссии о том, остаться ли мисс Аде Квист ужинать, и прений о качестве солонины последнего засола, все это время не снимался с обсуждения вопрос, можно ли считать Мартина и Леору помолвленными. Все заинтересованные лица, в число каковых Мартин и Леора, по-видимому, не входили, пришли к заключению, что нельзя. Берт проводил Мартина наверх. Он проследил, чтобы влюбленным не представилось случая поцеловаться перед сном; и пока мистер Тозер не отозвал его, крикнув в семь минут одиннадцатого из передней: «Ты что, Берт, хочешь проторчать там всю ночь? Не наговорился?» — он любезно сидел на кровати Мартина, насмешливо поглядывая на его убогий багаж, и выспрашивая подробности о его родне, вероисповедании, политических взглядах и о том, как он смотрит на ужасы картежной игры и танцев.

За завтраком все выразили надежду, что Мартин останется у них еще на денек — в доме места хватит.

Берт решил, что в десять часов утра Мартин пойдет в город, и ему покажут банк, маслобойню и элеватор.

Но в десять часов Мартин и Леора сидели в поезде, который нес их на Восток. Они сошли в главном городе округа, Леополисе, — большом центре, с четырехтысячным населением и с одним трехэтажным домом. В тот же день, в час пополудни, они обвенчались у лютеранского пастора-немца. Кабинет пастора представлял собой голую комнату, посреди которой одиноко высилась большая ржавая дровяная печь, и свидетели, пасторша и какой-то старый немец, приглашенный в то утро расчистить в саду дорожки, сидели на ящике для дров и клевали носом. Только усевшись в обратный поезд на Уитсильванию в два часа дня, Мартин и Леора отбросили мрачные опасения, которые преследовали их с утра. В вонючем вагоне, прижатые друг к другу давкой, схватившись за руки, невинно свободные от той отчужденности, которую иногда создает между новобрачными пышность венчания, они вздыхали: «Что же нам теперь делать, что нам делать?»

На уитсильванской станции их встретила в боевой готовности вся семья.