Теодор Фонтане - Шах фон Вутенов

Глаза госпожи фон Карайон увлажнились.

- Ах, ненаглядная моя Виктуар, ты все видишь не в том свете. Я не хочу огорошивать тебя признаниями, а говорить намеками, как ты подчас любишь, мне несвойственно. И философствовать не люблю. Но одно позволь тебе сказать: наша судьба заложена в нас самих, и то, что кажется причиной, нередко оказывается следствием наших поступков. Верь мне, твоей маленькой руке не скрепить тех уз, которые ты хотела бы скрепить. Этого не может, не должно быть. Мне лучше знать. Да и к чему? В конце концов, я люблю только тебя.

Разговор их прервало появление старой дамы, сестры покойного Карайона, которая раз и навсегда была приглашена обедать у них по вторникам; слишком буквально понимая слово «обед», она являлась ровно в двенадцать часов, хотя знала, что у Карайонов за стол садятся в три. Тетушка Маргарита все еще оставалась истинной француженкой-эмигранткой, жеманно вытягивала губки, силясь говорить «по-берлински», ела не вишни, а «вюшни», и ходила не с визитами, а с «вюзитами», и, конечно, богато орнаментировала свою речь французскими словечками и выражениями. Всегда опрятно и старомодно одетая, тетушка Маргарита зимой и летом носила то же самое шелковое манто, сутулилась, как почти все дамы французской колонии в Берлине, что однажды заставило малютку Виктуар воскликнуть: «мамa, почему это почти все тети такие чудачки?» При этом она недоуменно пожала плечами. Неотъемлемой принадлежностью тетушкиного шелкового манто были шелковые же перчатки, которые она берегла как зеницу ока и всегда надевала лишь на верхней ступеньке лестницы. новости, непременно приносимые тетушкой, были лишены всякого интереса, в особенности когда она пускалась в рассказы,- а поговорить она была большая охотница - о высоких и высочайших особах. Ее специальностыо были маленькие принцессы королевской фамилии: la petite princesse Charlotte et la petite princesse Alexandrine [11] Маленькая принцесса Шарлотта и маленькая принцесса Александрина (франц.). , которых она иной раз видела в комнатах своей подруги - француженки, их воспитывавшей. Она умудрилась так слиться с их жизнью, что однажды, когда часовые у Бранденбургских ворот, при проезде принцессы Александрины, зазевались, вовремя не взяли под ружье и не дотронулись до барабана, она не только разделила всеобщее возмущение, но отнеслась к этому событию так, словно в Берлине произошло землетрясение.

Такова была вошедшая тетушка.

Госпожа фон Карайон пошла навстречу старой даме, приветствуя ее теплее, чем обычно, надо думать потому, что благодаря ее приходу прервался разговор, прервать который сама она была не в силах. Тетушка немедленно почуяла, сколь благоприятно складываются для нее обстоятельства сегодня; усевшись и спрятав перчатки в свой «помпадур», она немедленно приступила к повествованию об аристократических обитателях королевских резиденций, на сей раз даже не упомянув о «высочайших особах». Сообщения из аристократической сферы были много занятнее ее придворных анекдотов, их вполне можно было бы слушать, если бы не некая тетушкина слабость, а именно - крайнее пренебрежение довольно важным моментом: она вечно путала имена, и если рассказывала об эскападе баронессы Штиглиц, то с уверенностью можно было сказать, что сия эскапада была предпринята графиней Таубе. Для начала тетушка и сегодня выложила разные новости, и среди них следующую: «Ротмистр фон Шенк, лейб-гвардеец, устроил серенаду под окном княгини фон Крой»,- новость довольно существенная, тем более когда после недолгих расспросов выяснилось, что под ротмистром фон Шенком стедует понимать ротмистра фон Шаха, под гвардейским корпусом - жандармский полк, а под княгиней фон Крой - княгиню фон Каролат. Такие поправки тетушка принимала без всякого смущения, не смутилась она и когда под конец этой своеобразной беседы ей сказали, что ротмистра фон Шенка - сиречь фон Шаха - ждут здесь еще сегодня, так как дамы условились поехать с ним на загородную прогулку. Ротмистр - настоящий рыцарь и, конечно же, будет рад, что в поездке примет участие и их милая родственница. Последние слова были приняты тетушкой Маргаритой весьма благосклонно, она даже торопливо огладила юбку своего тафтового платья.

Ровно в три все прошли в столовую, а ровно в четыре - l'exactitude est la politesse des rois [12] Точность - вежливость королей (франц.). , как сказал бы Бюлов,- у подъезда на Беренштрассе остановился фаэтон. Шах, сам правивший, собрался было передать вожжи груму, но обе дамы, уже одетые для загородной прогулки, приветствовали его с балкона и минуту спустя, с изрядным запасом шалей и зонтиков от солнца и от дождя, подошли к экипажу. С ними и тетушка Маргарита. Представленный ей Шах приветствовал старую даму учтивым и одновременно величественным поклоном.

- Ну, скажите, какова же будет ваша «темная цель», фрейлейн Виктуар?

- Поедемте в Темпельгоф,- отвечала она.

- Выбор превосходный. По прошу прощения, это самая нетемная цель на свете. Особенно сегодня. Солнце, беспощадное солнце.

Быстрой рысью проехали они вниз по Фридрихштрассе к площади, а потом к Галльским воротам, покуда песчаная дорога, подымающаяся на Крейцберг, не заставила их ехать медленнее. Шах считал себя обязанным извиняться за плохую дорогу, но Виктуар - с переднего сиденья ей было удобно вполоборота перебрасываться с ним словами,- истинное дитя города, восторгаясь всем, что открывалось ее взору по обе стороны дороги, не уставала расспрашивать о том о сем Шаха, что положило конец его беспокойству. Всего больше ее забавляли расставленные в огородах и среди ягодников чучела, изображающие старух в соломенных шляпках или в папильотках, развевавшихся на ветру.

Лошади наконец одолели подъем и по убитой глинистой дороге, обсаженной тополями, быстрее побежали к Темпельгофу. У дороги ребятишки запускали змеев, в небе носились ласточки, а на горизонте блестели деревенские колоколенки.

Тетушка Маргарита, на ветру непрерывно оправлявшая воротник своего манто, тем не менее взяла на себя роль проводника, продолжая повергать в удивление обеих дам,- уже не только путаницей с именами, но и постоянными открытиями несуществующего сходства.

- Смотри, милочка Виктуар, на вильмерсдорфскую колокольню! До чего же она похожа на нашу в Доротеенштадте!

Виктуар молчала.

- Я не шпиль имею в виду, Виктуар, милочка, нет, только corps de logis. [13] Основная часть здания (франц.).

Дамы были испуганы. Но все случилось как обычно случается: то, что повергает в смущение близких, сторонние либо вовсе не замечают, либо воспринимают с полнейшим равнодушием. Шах же слишком долго вращался в обществе старых принцесс и придворных дам, чтобы удивляться глупости или необразованности. Улыбнувшись, он подхватил слова «церковь в Доротеенштадте», оброненные тетушкой, чтобы спросить госпожу фон Карайон, видела ли она в этой церкви барельеф, по приказу покойного короля высеченный на гробнице его сына, графа фон дер Марка.