Натанаэл Уэст - День саранчи

Самой характерной чертой его поступка было преобладание темы лошади, причем речь идет не об одной, но о двух лошадях. Это тем более важно, что годы депрессии заставили нас, американцев, вспомнить о духовных потерях.

У каждой великой нации есть свои кони-символы. Величие древней Греции нашло свое бессмертное воплощение в тех великолепных четвероногих, у которых природное начало прекрасно соединяется с божественным, — их можно видеть у подножия Парфенона. Вечный город Рим, как великолепно запечатлена его неувядающая слава в скакунах, грозно вздымающихся во славу императора Тита. А Венеция, королева Адриатики, — вспомним ее крылатых коней, рожденных из воздуха и воды. И только у нас нет ничего подобного. И не говорите мне о лошади генерала Шермана, иначе меня захлестнет порыв негодования. Это жалкая кляча, и не более того. Я хочу чтобы вы, мои слушатели, разойдясь по домам, не мешкая написали вашим депутатам конгресса требование воздвигнуть статуи, изображающие героический поступок Питкина, которые следует установить во всех парках нашей великой страны.

Сильванус Снодграсс распространялся в этом духе довольно долго, но я на этом прервусь, любезные читатели, чтобы ознакомить вас с его истинными намерениями. Как вы, наверное, уже догадались, его цели не были столь невинны. Пока он отвлекал внимание собравшихся своими речами, его сообщники свободно шныряли в толпе и шарили по карманам зазевавшихся.

Когда появился полицейский, они уже обчистили всех до одного, в том числе и нашего героя. Сильванус же, оборвав на полуслове свою речь, как в воду канул вслед за своими молодцами.

Полицейский велел всем расходиться, что и произошло. Остался лишь один Лем, который лежал на земле в глубоком обмороке. Полицейский, сочтя, что юноша пьян, несколько раз пнул его ногой, но когда выяснилось, что пара ударов в пах не возымела никакого эффекта, он счел за благо вызвать карету «скорой помощи».

Ранним зимним утром, через несколько недель после случая в парке, Лем вышел из больницы, оставив там правый глаз. Из-за сильных повреждений врачи решили удалить его.

Денег у Лема не было, ибо подручные Снодграсса обокрали и его. Исчезли даже челюсти, подаренные ему мистером Парди. Их забрали больничные власти, которые утверждали, что челюсти плохо пригнаны и тем самым создают угрозу его здоровью. Бедняга стоял на перекрестке, продуваемый всеми ветрами, не зная, куда податься, когда увидел человека в высокой енотовой шапке. Необычный головной убор заставил Лема присмотреться повнимательнее, и чем дольше он смотрел, тем явственней его обладатель напоминал ему мистера Уиппла.

Это и был Уиппл. Лем окликнул его, и экс-президент остановился пожать руку своему юному другу.

— Кстати, насчет изобретений, — сказал Уиппл, когда обмен рукопожатиями завершился. — Жаль, ты оставил тюрьму прежде, чем я смог поделиться с тобой моими идеями. Не зная, где ты, я сам довел дело до конца. Но давай зайдем в кофейню, — сказал он, сменив тему, — и спокойно поговорим о твоем будущем. Я очень хочу, чтобы ты преуспел. В эти трудные времена молодежь — единственная надежда Америки.

Наш герой поблагодарил его за внимание и заботу, а мистер Уиппл продолжал:

— Кстати, имей в виду, что судьба этой страны была решена в кофейнях Бостона в трудные дни перед восстанием.

У дверей кафе они замешкались, и мистер Уиппл задал Лему еще один вопрос:

— Я временно стеснен в средствах. В состоянии ли ты расплатиться по счету, который нам будет предъявлен?

— Нет, — уныло отвечал Лем, — у меня ни гроша.

— Это меняет дело, — отвечал мистер Уиппл. — Тогда мы пойдем туда, где я пользуюсь кредитом.

И знаменитый земляк Лема отвел его в захудалый квартал. Простояв в очереди несколько часов, они получили по пончику на брата и по чашке кофе от дамы из Армии Спасения. Затем они присели на обочине, чтобы приступить к скромной трапезе.

— Ты, возможно, удивляешься, — начал Кочерга, — почему я стою в одной очереди с бездомными и бродягами за чашкой дрянного кофе и непропеченным пончиком. Учти, что я иду на это добровольно и во имя блага нации.

Здесь он сделал долгую паузу, чтобы подхватить тлеющий окурок, и с удовольствием затянулся.

— По выходе из тюрьмы я вознамерился снова баллотироваться в президенты. Но, к моему крайнему изумлению, обнаружил, что в платформе Демократической партии не осталось ни одной доски, на которой я мог бы стоять. Сплошной ползучий социализм. Мог ли я, Кочерга Уиппл, согласиться с программой, которая угрожала отнять у избирателей Америки их кровное, неотчуждаемое право — продавать свой труд и труд своих детей без ограничений в смысле минимального размера заработной платы и длительности рабочей недели. Настало время для основания новой партии со старыми американскими идеалами. Я решил взяться за это дело, и вот родилась Национальная революционная партия, известная в народе как «Кожаные куртки». Наши штурмовики носят форму: енотовая шапка вроде той, что сейчас на мне, куртка из кожи оленя и пара мокасин. Оружие — охотничья винтовка. — Он указал недлинную очередь безработных, стоявших у столовой Армии Спасения. — Вот материал, из которого я создам рядовых партийцев.

Уиппл повернулся к нашему герою и, словно священник, положил руку на его плечо.

— Мой мальчик, — сказал он, — и голос его задрожал от избытка чувств, — мой мальчик, ты пойдешь за мной?

— Конечно, сэр, — неуверенно произнес Лем.

— Вот и отлично! — воскликнул Уиппл. — Я назначаю тебя старшим офицером моего штаба.

Он подтянулся и отсалютовал Лему. Тот вздрогнул.

— Старший офицер Питкин! — рявкнул Уиппл. — Я хочу обратиться с речью к этим людям. Раздобудьте мне пустой ящик.

Наш герой отправился выполнять поручение и вскоре приволок большой ящик, на который мистер Уиппл тотчас взгромоздился. Дабы привлечь внимание собравшихся у столовой, он стал выкрикивать: «Помните Рейзин-ривер!», «Помните Алама!», «Помните Мэн!» — и прочие известные и популярные в народе лозунги.

Когда вокруг него собралась толпа, Кочерга заговорил:

— Я простой человек, — сказал он задушевно, — я хочу поговорить о простых вещах. Вы не услышите от меня завиральной чепухи. Во-первых, все вы хотите работать? Так?

Грозный ропот согласия прокатился по толпе оборванцев.

— Так вот, первая и основная цель — предоставить всем работу. В 1927 году работы хватало всем, почему не стало ее теперь? Я вам объясню почему: виной тому евреи-банкиры и большевистские профсоюзы. Первые ненавидят Америку и обожают Европу, а вторые хотят все больше и больше зарабатывать. В чем роль профсоюзов сегодня? Это привилегированный клуб, который следит за тем, чтобы у его членов была самая выгодная работа. Когда кто-то из вас хочет работать, получаете ли вы место, даже если хозяин завода готов вас нанять? Нет, если у вас нет профбилета. Это самая настоящая тирания. Это наглое попрание основ демократии.