Чарльз Диккенс - Посмертные записки Пиквикского клуба

Конный двор недвусмысленно свидетельствовал о славе и могуществе итенсуиллских Синих. Здесь была целая армия синих флагов — одни с одним древком, другие с двумя демонстрировали подобающие лозунги золотыми буквами в четыре фута длиною и соответствующей толщины. Здесь был большой оркестр из труб, фаготов и барабанов, по четыре музыканта в ряду; они добросовестно зарабатывали свои деньги, в особенности очень мускулистые барабанщики. Здесь были отряды констеблей [50] Констебли — полицейские, состоявшие на службе в полиции до реформы ее в 1839 году. «Специальные констебли» на службе не состояли, вербовались из «благонамеренных» граждан и были обязаны дать присягу в том, что будут оказывать поддержку полиции в охране порядка. с синими жезлами, двадцать членов комитета с синими шарфами и толпа избирателей с синими кокардами. Здесь были избиратели верхом и избиратели пешие. Здесь была открытая коляска, запряженная четверкой, для почтенного Сэмюела Сламки; и здесь были четыре коляски, запряженные парой, для его друзей и приверженцев. Флаги шелестели, оркестр играл, констебли ругались, двадцать членов комитета препирались, толпа орала, лошади пятились, форейторы потели; все и все, что здесь собралось, старались исключительно ради пользы, выгоды, чести и славы почтенного Сэмюела Сламки, из Сламки-Холла, одного из кандидатов для представительства города Итенсуилла в палате общин парламента Соединенного королевства.

Долго и громко раздавались крики «ура», и величественно шелестело одно из синих знамен с начертанными на нем словами: «Свобода печати», когда рыжая голова мистера Потта была замечена и одном из окон стоявшею внизу толпою; и безгранично возрос энтузиазм, когда сам почтенный Сэмюел Сламки, в сапогах с отворотами и в синем галстуке, выступил вперед, пожал руку вышеназванному Потту и мелодраматическими жестами демонстрировал перед толпой свою несказанную признательность «Итенсуиллской газете».

— Все ли готово? — спросил почтенный Сэмюел Сламки мистера Перкера.

— Все, уважаемый сэр, — был ответ маленького джентльмена.

— Ничего, надеюсь, не забыли? — сказал достопочтенный Сэмюел Сламки.

— Все сделано, уважаемый сэр, все до последней мелочи. На улице у двери находятся двадцать человек, хорошо вымытых, вы им пожмете руки, и шестеро грудных младенцев — вы их погладите по головке и спросите, сколько каждому из них месяцев. Будьте особенно внимательны к детям, уважаемый сэр, не забывайте, что это всегда производит огромное впечатление.

— Я об этом позабочусь, — сказал почтенный Сэмюел Сламки.

— И, пожалуй, уважаемый сэр, — добавил предусмотрительный маленький человек, — пожалуй, если бы вы могл и — я не говорю, что это обязательно, но если бы вы могли поцеловать одного из них , это произвело бы огромное впечатление на толпу.

— Разве не тот же получится эффект, если это сделает пропонент или секундант? — осведомился почтенный Сэмюел Сламки.

— Боюсь, что нет, — отвечал агент, — если вы это сами сделаете, уважаемый сэр, мне кажется, это создаст вам большую популярность.

— Очень хорошо, — покорно сказал почтенный Сэмюел Сламки, — значит, это должно быть сделано. Вот и все.

— Стройтесь в процессию! — кричали двадцать членов комитета.

Под восторженные крики собравшейся толпы оркестр, констебли, члены комитета, избиратели, всадники и экипажи заняли свои места; в коляски влезло столько джентльменов, сколько могло уместиться в них стоя; а экипаж, предназначенный для мистера Перкера, вместил еще мистера Пиквика, мистера Тапмена и мистера Снодграсса, не считая полудюжины членов комитета.

Наступил момент страшного напряжения, когда процессия ждала, чтобы почтенный Сэмюел Сламки вошел в свой экипаж. Вдруг толпа разразилась громкими криками «ура».

— Вышел! — сказал маленький мистер Перкер чрезвычайно возбужденно, тем более что занимаемая ими позиция лишала его возможности видеть, что происходит впереди.

Новое «ура», еще громче.

— Пожимает руки! — крикнул маленький агент.

Новое «ура», еще сильнее.

— Гладит детей по головке, — сказал мистер Перкер, дрожа от волнения.

Взрыв аплодисментов потрясает воздух.

— Целует ребенка! — восхищенно воскликнул маленький джентльмен.

Второй взрыв.

— Целует другого! — задыхался взволнованный агент.

Третий взрыв.

— Целует всех! — взвизгнул восторженный маленький джентльмен.

И, приветствуемая оглушительными криками толпы, процессия тронулась в путь.

Каким образом и по каким причинам она смешалась с другой процессией и как в конце концов выпутались из сумятицы, за этим воспоследовавшей, описывать мы не беремся, тем более что в самом, начале суматохи шляпа мистера Пиквика одним толчком древка желтого знамени была нахлобучена ему на глаза, нос и рот. Когда ему удавалось хоть что-то разглядеть, — пишет он, вокруг себя он видел злобные физиономии, огромное облако пыли и густую толпу сражающихся. Он описывает, как был выброшен из экипажа какою-то невидимой силой и лично принял участие в кулачной расправе, но с кем, как и почему он решительно не в состоянии установить. Затем он почувствовал, как стоявшие сзади подтолкнули его на какие-то деревянные ступеньки, и, водрузив шляпу на место, он оказался в кругу друзей в самых первых рядах левого крыла платформы. Правое было предоставлено партии Желтых, а центр — мэру и его чиновникам, один из коих — толстый герольд Итенсуилла — звонил в колокольчик необычайных размеров, дабы воцарилась тишина. Тем временем мистер Горацио Физкин и почтенный Сэмюел Сламки, прижимая руки к сердцу, кланялись с величайшей приветливостью взбаламученному морю голов, затопившему открытое перед ними пространство, откуда поднималась такая буря стонов, криков, воплей и улюлюканья, которая сделала бы честь землетрясению.

— А вот и Уинкль! — сказал мистер Тапмен, потянув своего друга за рукав.

— Где? — спросил мистер Пиквик, надевая очки, которые, по счастью, хранил до сей поры в кармане.

— Вон там, — ответил мистер Тапмен, — на крыше того дома.

И действительно, в свинцовом желобе черепичной крыши комфортабельно восседали на двух стульях мистер Уинкль и миссис Потт, размахивая носовыми платками в знак приветствия, — любезность, на которую мистер Пиквик ответил, послав леди воздушный поцелуй.

Процедура еще не началась; а так как праздная толпа обычно расположена к шуткам, то достаточно было этого невинного поступка, чтобы их вызвать.

— Ах он старый греховодник, — кричал чей-то голос, — волочится за девчонками!

— Ого, достопочтенный плут! — подхватил другой.

— Напялил очки — замужнюю женщину разглядывать! — кричал третий. — Да он подмигивает ей своим блудливым глазом! — орал четвертый.