Джузеппе Бонавири - Синий поезд

Стоило же мне появиться на главной улице Новары перед театром Кочча, как за мной мгновенно увязывались два типа в черных пиджаках и серых галстуках, они не спускали с меня глаз и все время обменивались какими-то странными жестами. И в один прекрасный день подошли ко мне, обступили с двух сторон, огорошив следующими словами:

— Ну куда же вы подевались? Идемте с нами. Для вас нашлось наконец место.

Я улыбнулся: как-то не верилось, что на свете есть такие благодетели, — и даже подумал, уж не ловушка ли это, но, поглядев на их начищенные до блеска ботинки, так что в них отражались в уменьшенном и перевернутом виде все прохожие, почему-то сразу успокоился.

Мы направились к вокзалу: я это понял по едкому запаху дыма и людскому потоку, тянувшемуся с улицы, где висит мемориальная доска в честь погибших партизан. У всех в руках красные чемоданы. На путях — один-единственный состав без конца и без начала. На окнах вагонов васильки и голубые вьюны — точь-в-точь как на том поезде, что увозил меня из Минео. Мои спутники скомандовали металлическим голосом, словно в глотку им вставили по маленькому громкоговорителю:

— Вас просят на посадку! Это поезд для безработных крестьян!

Я в растерянности залез в вагон, при мертвенном свете закопченной лампы осунувшийся человек с костлявыми руками надел мне на шею венок из васильков и указал на деревянное сиденье:

— Садитесь! Мы едва разыскали вас в Новаре. Здесь тысяча двести безработных южан. Вы последний. Поезд сейчас отправляется.

Раздался свисток. Состав дернулся и покатил по рельсам. За окошком плыл серый туман, привычный для Новары и ее окрестностей. Темноглазый попутчик, по выговору калабриец, объяснил мне, что лишь немногие счастливчики получат работу, остальных отправят восвояси. Мы съели по бутерброду, запивая кто водой, а кто и вином. Я не знал, что меня ждет, потому что полицейские не собирались отыскивать в длинном списке мою фамилию и место назначения. Поезда у нас, сами знаете, тащатся медленно, неизвестно отчего стоят целыми часами, пока начальник станции не соблаговолит дать сигнал к отправлению.

— Ты откуда? — спросил меня калабриец.

— Из Минео.

— А где это?

— На Сицилии. В горах.

— Да ну! Я тоже горец, только из Калабрии.

— И куда нас везут?

— Не знаю.

— И я не знаю.

Только к вечеру, когда остался позади заснеженный Пьемонт, выяснилось, что едем мы в Вентимилью.

— Все же лучше, чем ничего, — заметил калабриец. Можно считать, нам повезло. Ведь многие так и вернулись по домам. А у нас дома о работе и мечтать нечего.

Мы прибыли в этот городишко поздно вечером, когда на улицах уже зажглись фонари и не было ни души. Нас с калабрийцем снарядили разгребать снег за вполне сносную плату. Но мы были непривычны к этой работе, у нас коченели ноги, руки и зуб на зуб не попадал, мы ведь выросли в краях, где солнце весь день дышит зноем на склоны гор. Однако мы понимали: рассчитывать на постоянную работу и здесь не приходится — рано или поздно снегопад в Вентимилье кончится, а деревья и холмы покроются зеленью и цветами.