Бернардо Гимараенс - Рабыня Изаура

Тем временем Энрике вернулся с охоты и, обыскав весь дом, обнаружил сестру в ее спальне, бледную как смерть, с красными, опухшими от слез глазами.

— Где ты пропадал, Энрике? Ты мне очень нужен, — воскликнула молодая женщина, увидев брата. — Зачем ты оставил меня одну?

— Одну? Разве до сих пор ты не обходилась без меня, проводя время в обществе своего великолепного мужа?

— Не говори мне об этом человеке… Я заблуждалась. Сейчас я вижу, что была слепа, беспредельно доверяя этому безнравственному человеку… Он обманул меня!

— Хорошо еще, что ты своими собственными глазами увидела то, о чем я не смел рассказать тебе. Что же ты собираешься делать?

— Что я собираюсь делать? Сейчас ты увидишь… Где он? Ты его видел?

— Если не ошибаюсь, он в гостиной. Я видел там нечто, возлежащее на диване.

— Хорошо, Энрике, проводи меня туда.

— Разве ты не можешь пойти одна? Избавь меня от встречи с этим человеком.

— Нет, нет. Ты должен пойти со мной. Я специально тебя ждала. Мне нужна твоя защита и поддержка. Сейчас я даже боюсь его.

— А! Понимаю. Ты хочешь, чтобы я был твоим телохранителем, чтобы при необходимости поставить на место этого негодяя. Что ж, с удовольствием. Посмотрим, посмеет ли он говорить с тобой без должного уважения. Идем!

— Сеньор Леонсио, — сказала Малвина изменившимся от волнения голосом, приближаясь к дивану, на котором расположился ее супруг. — Хочу сказать вам несколько слов, если вы не возражаете.

— Всегда к твоим услугам, дорогая Малвина, — с улыбкой ответил Леонсио, быстро поднявшись и как бы не замечая натянутого тона Малвины. — Чего ты хочешь?

— Хочу сказать вам, — строго воскликнула молодая женщина, безуспешно пытаясь придать суровое выражение своему нежному красивому лицу, — хочу сказать вам, что вы оскорбляете и предаете меня в своем доме самым недостойным и бесчестным образом…

— Боже правый! О чем ты говоришь, моя дорогая?

— Напрасно вы лицемерите, сеньор. Вам хорошо известна причина моего огорчения. Я должна была предвидеть ваше постыдное вероломство. Уже давно вы изменились, вы относитесь теперь ко мне холодно и безразлично…

— Ах, сердце мое, неужели ты думаешь, что медовый месяц длится вечно? Это было бы ужасно однообразно и пошло…

— И ты еще смеешь издеваться, негодяй! — вскричала Малвина, теряя самообладание: щеки ее стали пунцовыми, глаза метали гневные молнии.

— Ну, не сердись так, Малвина. Я пошутил, и, кажется, неудачно! — сказал Леонсио, пытаясь взять ее за руку.

— Прекрасная тема для шуток! Оставьте меня, сеньор! Какая низость! Какой стыд для нас обоих!

— Ты объяснишь, в конце концов, в чем дело?

— Мне нечего объяснять. Вы прекрасно все понимаете. Мне остается только требовать…

— Так требуй, Малвина!

— Отошлите куда угодно эту рабыню, которой вы бездумно и вероломно увлеклись: освободите ее, продайте ее, сделайте что угодно. Но одна из нас должна сегодня же навсегда покинуть этот дом. Так выбирайте, сеньор!

— Сегодня?

— Сейчас же!

— Ты очень сурова и несправедлива по отношению ко мне, Малвина, — после тягостного молчания нерешительно заметил Леонсио. — Тебе хорошо известно, что я хочу дать свободу Изауре, но, к сожалению, это зависит не только от меня! Ты требуешь невозможного. Освободить Изауру может только мой отец.

— Какой жалкий лепет, сеньор! Ваш отец передал в ваше распоряжение рабов и всю недвижимость, он сочтет за благо все, что вы сделаете. Впрочем, если вы предпочитаете ее мне…

— Малвина! Не богохульствуй!..

— Богохульство!.. Кто знает! Но, наконец, отправьте куда-нибудь эту девушку, если не желаете навсегда расстаться со мной. Я более не нуждаюсь в ее услугах. Она слишком красива для того, чтобы быть служанкой.

— Что я говорил вам, сеньор Леонсио? — вмешался Энрике, устав молчать и несколько устыдившись роли немого телохранителя. Он решился вмешаться в эту ссору. — Видите? Вот плоды безрассудного стремления во что бы то ни стало сохранить подобные безделушки в своей гостиной…

— Эти безделушки не были бы так опасны, если бы не ухищрения подлых интриганов, бесстыдно нарушающих покой чужого очага ради своих безнравственных порывов…

— Одумайтесь, сеньор! Я здесь, чтобы помешать вам перенести вашу роскошную утварь из гостиной в спальню. Вам понятно, о чем я говорю? В такой ситуации скандал неизбежен, и я не могу сложа руки наблюдать, как беспардонно оскорбляют мою сестру.

— Сеньор Энрике! — вскричал Леонсио, распалившись от ярости, и с угрожающим видом делая шаг вперед.

— Хватит, сеньоры! — закричала Малвина, бросаясь между молодыми людьми. — Опомнитесь, ссора по такому поводу бесполезна и постыдна для нас… Я сказала Леонсио все, что хотела сказать. Пусть решает. Если он намерен действовать решительно и достойно, время еще есть. Если же нет, то он заслуживает только моего презрения.

— О, Малвина! Я готов сделать все возможное, чтобы успокоить тебя. Но ты же знаешь — я не могу исполнить твое желание, не получив прежде согласия моего отца, а он живет в столице. К тому же, ты, конечно, слышала, что мой отец не испытывает желания освобождать Изауру. Ее отец готов на все, чтобы добиться свободы для своей дочери. Чтобы оградить себя от его назойливости, мой отец назначил такую фантастическую сумму за Изауру, которую бедняга будет не в состоянии собрать…

— Эй, кто там в доме!.. Разрешите? — раздался в это время зычный голос со двора.

— Кто бы там ни был, войдите, — крикнул Леонсио, к возблагодарив небо, столь своевременно пославшее посетителя. Неожиданный визитер прервал этот затянувшийся спор. Леонсио надеялся, что гость поможет ему выйти из затруднительного положения. Однако вскоре выяснилось, что особенных причин для радости у Леонсио не было: посетителем оказался никто иной как Мигел — отец Изауры, в прошлом управлявший этим имением и когда-то изгнанный командором Алмейдой.

Леонсио, ранее с ним не знакомый, встретил его приветливо.

— Не угодно ли присесть? — сказал он. — Чем обязан? Скажите, что привело вас к нам?

— Благодарю вас, — ответил вновь пришедший, почтительно поклонившись Энрике и Малвине. — Вы, конечно, сеньор Леонсио?

— К вашим услугам.

— Очень приятно. Поскольку командор Алмейда в городе, я решился побеспокоить вас. Дело мое простое и, полагаю, что могу сказать о нем в присутствии сеньора и сеньоры. Как мне кажется, они не чужие в этом доме.

— Несомненно! У нас нет секретов и тайн друг от друга.

— Вот зачем я пришел, сеньор, — сказал Мигел, доставая из кармана своего широкого пиджака бумажник и подавая его Леонсио. — Соблаговолите открыть этот бумажник и пересчитать деньги — там сумма, которую ваш отец, сеньор, назначил за свободу одной рабыни по имени Изаура, живущей в этом доме.