Ричард Олдингтон - Ничей ребенок

— Уверяю вас, я говорю сущую правду. К тому же он дал мне понять, что обладает исключительными физическими достоинствами, против которых не устоит ни одна женщина.

— Что за вздор!

— Я только повторяю его слова. И при этом, щадя вашу скромность, опускаю подробности.

— И вы действительно хотите сказать, что Офелия собирается выйти замуж за нищего, только потому, что у него смазливая физиономия?

— Отчасти и поэтому, но есть и другие причины. Конечно, все это лишь мои догадки, ведь я видел мать и дочь всего раз, а Кокса — дважды. По-моему, девушка от него без ума. Этот дивный профиль безусловно запечатлелся у нее в сердце. Но дело не только в этом. Ей, наверное, до смерти опостылело скучное, пресное существование, и она рвется к новой жизни. Для нее Кокс — великий гений, который борется с враждебностью и равнодушием, и она верит в конце концов, что он победит их и засияет в блеске славы. Она плохо разбирается в искусстве и еще хуже в человеческой душе. Шарлатана она принимает за гения, авантюриста — за инициатора великих дел. Она не первая выходит замуж за свой идеал, свою мечту. Мне ее жаль. Она пройдет суровую школу разочарований. Но если у нее есть здравый смысл и мужество, как знать, может быть, все это обернется для нее не так уж плохо и действительно станет началом новой лучшей жизни. Если она года, скажем, через два, встретит кого-нибудь получше Кокса и сбежит с ним, то можно будет считать, что брак с Коксом послужил ей на пользу.

— Она этого никогда не сделает. В ней слишком глубоко сидят семейные традиции — чувство долга, приличия.

— В таком случае, боюсь, что она сама губит свою жизнь.

— Бедняжка!

— Вот именно. Но мы многого еще тут не знаем. Что меня больше всего удивляет, это отношение матери ко всей истории. Мне показалось, что она и неглупа и не лишена некоторой культуры. Неужели она не видит, что за птица этот Кокс? Знаете, мне кажется, она его вполне раскусила, — это было видно по некоторым ее замечаниям. Почему же она поощряет этот брак? Ей пришлось, вероятно, выдержать не одну крупную ссору с мужем, который, как говорят, терпеть не может Кокса. Что, если она завидует дочери и хочет поскорее сбыть ее с рук? Или, может, она и сама очарована Коксом? Совершенно загадочная история.

Приятельница пожурила меня за мои «гадкие мысли», разговор на том закончился, и «проблема Кокса» так и осталась нерешенной. Мне все-таки не верилось, что Кокс женится на дочери Доусонов. Кто-нибудь, думал я, обязательно прекратит эту музыкальную комедию. Но тем не менее два дня спустя отдел светской хроники «Морнинг пост» сообщил своим читателям о том, что «венчание мистера Шарлеманя Кокса из Нью-Йорка и мисс Офелии Доусон состоится в…».

Я не оказался в числе приглашенных на свадьбу — невнимательность, на которую я не очень сетовал, хотя мне было бы интересно присутствовать при этом важном событии и понаблюдать за физиономиями и поведением основных действующих лиц. Пришлось удовольствоваться газетной вырезкой, которую прислал мне Рэндл. Эту вырезку из европейского выпуска американской газетки я бережно хранил среди кипы других бесполезных бумаг. Заметка и тогда показалась мне нелепой, и еще более нелепой кажется теперь. Вот она:

«БЕШЕНЫЙ УСПЕХ АМЕРИКАНЦА В ЛОНДОНСКОМ АРИСТОКРАТИЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ

ШАРЛЕМАНЬ КОКС, ЗНАМЕНИТЫЙ МУЗЫКАНТ ИЗ ОГАЙО,

ГЛАВА НОВЕЙШЕГО НАПРАВЛЕНИЯ В МУЗЫКЕ,

ЖЕНИТСЯ НА ЮНОЙ АНГЛИЙСКОЙ АРИСТОКРАТКЕ

«Я ГОРЖУСЬ ТЕМ, ЧТО СТАЛА ГРАЖДАНКОЙ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ.

МОЙ МУЖ — КОСМИЧЕСКАЯ СИЛА», — ЗАЯВИЛА МИССИС КОКС.

«Весь фешенебельный Лондон взволнован браком между мистером Шарлеманем Коксом и чрезвычайно популярной в высшем английском обществе красавицей Офелией Доусон из старинной родовитой семьи военного. Ходят слухи, что молодые английские аристократы недовольны тем, что еще одна прославленная красавица отдала руку и состояние сыну Нового света. Наш лондонский корреспондент взял интервью у сияющей счастьем новобрачной в тот момент, когда она садилась в поезд, увозивший ее с мужем за границу (куда именно — точно неизвестно), чтобы провести там безмятежный медовый месяц. В ответ на вопрос корреспондента, не слишком ли опечален лондонский высший свет тем, что она сменила английское подданство на американское, миссис Кокс сказала: «Все это пустяки. Я горжусь тем, что я теперь американка, ведь мой муж американец, а я горжусь своим мужем. Я не сомневаюсь, что наступит день, когда весь мир признает его гений».

Мистер Шарлемань Кокс более широко известен в Европе, нежели у себя на родине, где музыкальные критики еще не осознали до конца, что в лице Шарлеманя Кокса Америка подарила миру музыкального гения, который смело может соперничать с крупнейшими европейскими композиторами. В прошлом году мистер Кокс исполнял отрывки из своей замечательной оперы перед большой и восторженной лондонской аудиторией, единодушно признавшей его как яркую и оригинальную творческую личность. Мистер Шарлемань Кокс отличается той многосторонностью, которой всегда бывает отмечена высшая степень гениальности. Помимо талантливых музыкальных произведений, он создал труды по вопросам прошлого и будущего музыки и в настоящее время работает над книгой огромного значения: она взорвет всю старую концепцию искусства и откроет новую эру культурного прогресса. Мистеру Шарлеманю Коксу двадцать шесть лет. Он прибыл в Европу из Огайо два года тому назад, проездом ненадолго остановившись в Нью-Йорке. По внешности мистера Кокса можно принять скорее за университетского спортсмена, чем за музыканта, какими принято их представлять себе. Он высокого роста, хорош собой и ходит с тростью. Мистер Шарлемань Кокс…»

— Ваша дивизия где-то на Сомме, — терпеливо разъяснял комендант железнодорожной станции. — Вчера они были в деле, а где они теперь, одному господу богу ведомо. Станция снабжения снова в Бапоме. Вам лучше всего съездить туда и еще раз навести справки. Тамошний комендант должен знать, он вам скажет.

— Ладно, съезжу, — сказал я. — Спасибо.

Платформа была забита людьми — многие возвращались из отпуска, еще больше было офицеров и очень много солдат, выписавшихся из госпиталя. Внезапно чья-то рука крепко хлопнула меня по плечу, и развеселый голос сказал:

— Привет, Брэйзуэйт, старина!

Я обернулся и тотчас узнал Рэндла в новом, выигрышном для него облике американского пехотного офицера.

— Привет, Рэндл! Вот уж никак не ожидал встретить вас здесь!

— Куда направляетесь?

— Опять на передовую, черт бы ее побрал, куда же еще, — ответил я мрачно. — А вы что здесь делаете?

— Только что вернулся — ездили на инструктаж в расположение британских войск в секторе Бетюн. Отличные ребята, ей-богу! Приняли нас с распростертыми объятиями как родных братьев и общелкали меня в покер на пятьдесят пять долларов. Теперь держим путь в Бапом.