Жан Жионо - Король без развлечений

Был ли здравый смысл в том, что произошло, в том, что мы увидели затем (кто-то из нас приготавливал рогатины, кто-то смазывал сапоги, что надо делать именно в холодную погоду, а не в теплую, как думают некоторые. На самом же деле, мы ждали сигнала, нет, на самом деле мы ждали Ланглуа). А произошло вот что. Пока мы, восемьдесят три местных жителя, топтались тут в семь утра, в то необычное воскресенье, приехал тот самый королевский прокурор. Как вы понимаете, ему следовало бы участвовать в это время в полусотне судебных заседаний и там обнаружить свое здравомыслие, а не ездить сюда. А судебных заседаний в ту пору было предостаточно. И если его репутация не была незаслуженной, а о нем писали в местной газете, как о «глубоком знатоке человеческих сердец» и о «любителе человеческих душ» (мы запомнили эти слова), так вот, если его репутация не была незаслуженной, то он должен был бы заниматься своим делом, а не здесь упражняться в глубоком познании человеческих сердец. Ведь что было здесь? Облава на волков. Немного фанфаронская, конечно. К тому же видали мы облавы и похлеще! А он, видите ли, сюда приехал, вот он! Явился!

С вылезанием из экипажа — целая история! Наконец, он вывалился весь из саней, вместе со своим животом, огромным, как барабан. Впечатление было такое, словно он растолстел втрое, потому что на нем был патронташ! Да еще пряжка пояса добавляла толщины!.. И гетры на ногах!.. Описать его ноги нет никакой возможности!

Так вот, первые впечатления обманчивы. Я, конечно, Америку вам не открою, но в жизни я не видел человека более крепкого, чем эта туша. До сих пор помню, как все было: от тех, кто был рядом с ним во время облавы, он не отставал ни на шаг и делал все как они, а ведь они — жители гор, а он — королевский прокурор. В то же самое время, с такой же скоростью, как они, несмотря на возраст и, вероятно, несмотря на энциклопедию, которую он носил в своих глазах, где я увидел, заглянув в них в тот вечер, те глубокие познания, о которых все говорили… и грусть!..

Но в тот момент он не был грустен, он был ворчлив. А Ланглуа, наверное, следил за ним из-за своих занавесок, потому что появился внизу одновременно с ним.

Ланглуа? Мы все сделали шаг вперед в его направлении. У нас, наверное, был написан вопрос на лицах, и в них читалось и удовольствие и неудовольствие от этого необычного воскресенья. Тревожная штука, это необычное воскресенье! За что уцепиться, когда нет привычки?

А Ланглуа? Должен сказать, что в смысле уцепиться он был отличным специалистом. Он сразу нас подбодрил: вид у него был самый спокойный, словно он точно знал, куда идет. Ни капли беспокойства. До такой степени (и это просто бросалось в глаза), что сам королевский прокурор был явно удивлен.

Тотчас были поданы сани. Они были готовы. Представьте себе, что было бы, если бы мы явились этакими щеголями к дверям, откуда должен был выйти «суровый и резкий» (как я уже сказал), а сани не были бы готовы подъехать по малейшему сигналу? Их было пятнадцать, запряжены они были двумя лошадьми, а то и одной, а в несколько саней были впряжены даже волы. Неважно: ехали-то мы шагом. Санки, запряженные тройками, и галоп — это для дам и для архиепископских сыновей. А нам предстояла работа.

Как было сказано накануне вечером в школе, начали выставлять пикеты, которым по команде надо было развертываться в цепь уже в одном лье от деревни. Эта точка закрывала выход из трех балок, по которым потом надо было двигаться вверх, поднимая максимум шума. Каждый раз Ланглуа отдавал короткие и четкие приказания, напоминал в нескольких крепких выражениях места, куда надо добраться, через которые пройдем в таком-то часу, потом в таком — то часу, и уточнял время по своим карманным часам. После этого приказывал нам увозить с собой опустевшие сани.

И так до самого Сен-Бодийо. Правда, меня с Ромуальдом и Арно Фирменами он оставил, конечно, по дороге, там, где мы были. В сотне метров слева от нас оказались Феликс Пети, Бускарль и Раванель (сын). В сотне метров справа от себя мы видели, как высадили Фредерика II, Раванеля (отца) и Мутта-сына. Перед нами открывалась долина Шаламон.

Где я? Что со мной происходит? Какое-то странное это было утро. Всем нам более или менее часто приходилось бывать в самых диких местах, возле какого — нибудь звериного логова, где та или иная лесная тварь, поджав задние лапы под живот, старается сохранить то малое тепло, что удалось ей отвоевать у холода. Не впервой мы оказались в зимнем лесу, а в долине Шаламон лишь чуть погуще, чем в других долинах, рос лес, чуть больше было черных теней и чуть хуже была у нее слава.

Ну и что? Кто не сохранил этого в себе? Я хочу сказать: не раз мы оказывались один на один с этими картинами. Так вот, когда человек один, он находится в мире с самим собой, на многое не обращаешь внимания. А тут все было как-то необычно: мы были разбросаны группами по три-четыре человека, на опушке леса, на видном месте, на снегу, в сотне метров друг от друга, перекрывая все выходы из леса. Теснота — ни помолиться, ни покаяться. Так что же делать? Остается только достать трубку и курить.

Допустим, надо пробыть на месте час. Подъезжает человек с охотничьим рогом. Нам повезло: прислали самого Пьера-лё-Брава. Мы говорим ему:

— Послушай, раз тебя сюда направили, выходит, мы самые лучшие!

Он объясняет, что наши три группы находятся в центре облавы и что музыка тут не при чем.

— Сегодня эта штука, — сказал он, похлопав по инструменту, — будет играть роль телеграфа.

Ну что ж, телеграф так телеграф. Похоже, рядом с Ланглуа находится другой музыкант — профессионал, умеющий заставить медь говорить. Именно таким образом Ланглуа собирался передавать нам команды. Нам это понравилось. Тем более, что он прислал нам Пьера-лё-Брава, чтобы с его помощью мы могли ему отвечать.

— Но ты сыграешь нам что-нибудь на твое усмотрение? — спросили мы.

— Если дела пойдут хорошо, почему бы и нет, — отвечал он.

Ладно, нам только нужно было постараться, чтобы дела пошли хорошо. Как там, интересно, наш Ланглуа, устроился, наверное, где-то неподалеку от старшей егермейстерши (тут мы вдруг подумали, — наконец-то! — о даме из кафе «У дороги»!.. Где она? Там? Со всем начальством? Тайна, покрытая мраком). Но вернемся к Ланглуа. Представляете, вот он вдруг слышит отсюда приятную мелодию. Подумает небось: «Ах, негодники! (говоря это, он видит нас, знает, что это — мы), ах, негодные! Вот это мужики!»

И тут послышался из Сен-Бодийо звук, напоминающий мычание простуженного теленка, и Пьер-лё — Брав ответил таким же мычанием.

— Ну вот, — сказал он, — это означает команду «вперед!», а я ответил: «понял, исполняю».

Тут мы жестами передали команду группам слева и справа, пытавшимся понять, что означают эти телячьи вздохи. Все развернулись в цепочку и стали двигаться к лесу.