Петр Краснов - Памяти Императорской русской армии

В десять часов утра из штаба корпуса передали по телефону об отмене поиска, без объяснений причины. Передавал сам командир 4-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенант Гилленшмит, и на мой вопрос — «почему»— ответил, что так приказано свыше.

3 марта утром я ездил на позицию и сделал газовую тревогу. Вернулся в половине третьего, опять был вызван к командиру корпуса. Командир корпуса принял меня в хате начальника штаба. Оба генерала находились в подавленном настроении. До штаба корпуса дошли слухи о том, что все министры арестованы толпою, государством правит президиум из членов Государственной Думы, с Родзянко во главе, Государь будто бы в Пскове отказался от престола в пользу Наследника, а правителем до его совершеннолетия назначил Великого князя Михаила Александровича. По всем городам идут мятежи. Газет нет.

Уже в темноте я вернулся домой. Был сильный мороз, гололедка, лошадь скользила по дороге, и я ехал напрямик лесными тропами. Смутно было на душе. Жаль было до боли Государя, страшно за Россию, но Великого князя Михаила Александровича все любили, и это давало некоторое успокоение.

4 марта с утра я был в резервном 16-м Донском полку. Беседовал с офицерами и казаками. Настроение было спокойное.

Был бы Царь — говорили казаки.

Ни у кого не было и мысли, что Россия может быть без Царя. Во время беседы меня вызвали в штаб корпуса. Там мне передали, что Государь отрекся от престола и за себя и за сына и передал управление государством Великому князю Михаилу Александровичу, а командование армиями — Великому князю Николаю Николаевичу. Вечером пришел манифест, и я получил список новых министров. Никого, кроме Гучкова [24] Гучков Александр Иванович (1862—1936) — политический и государственный деятель. Происходил из богатой купеческой семьи. Один из создателей и лидер партии октябристов. Депутат и с 1910 г. председатель 3-й Государственной думы, член Государственного Совета. В 1915–1917 гг. председатель Центрального военно-промышленного комитета, член Особого Совещания по Государственной обороне. В марте-мае 1917 г. военный и морской министр Временного правительства. С 1919 г. в эмиграции. , мы не знали. О Гучкове знали, что он ездил охотником к бурам [25] «…ездил охотником к бурам». — В 1900 Г. в качестве волонтера отправился в Южную Африку, где сражался на стороне буров против Англии во время англо-бурской войны 1899–1902 гг. , был на Японской войне, много работал в торгово-промышленном комитете. Его имя связывали с именем Поливанова. Думали, что Гучков — только ширма для Поливанова. Остальные были нам незнакомы. Имя Милюкова говорило о проливах и Константинополе.

Произошел страшный переворот, тяжелое потрясение, но армия оставалась Императорской, ее заветы были незыблемы: за Веру, Царя и Отечество.

5 марта, в воскресенье, была обедня. После обедни я назначил парад частям, которые находились в резерве.

Перед строем был прочитан манифест Государя. Я сказал несколько слов по поводу отречения Государя. Многие офицеры и казаки плакали. Затем я скомандовал «на караул» и провозгласил «ура» Государю Императору Михаилу Александровичу.

Долго, не смолкая, гремел русский народный гимн по лесу и раздавалось громовое «ура».

После парада были вызваны несколько человек, награжденных Георгиевскими крестами. Передавая им кресты, я говорил: «Именем Государя Императора Михаила Александровича награждаю тебя Георгиевским крестом».

С музыкой и песнями расходились полки.

6 марта я проделал то же и в Кавказской бригаде. По окончании парада ко мне подошел командир 1-го Линейного полка Кубанского казачьего войска, полковник Евсеев, окруженный офицерами. Они были сильно возбуждены и взволнованы.

— Мы слыхали, — сказал мне Евсеев, — что и Михаил Александрович отрекся и в России — республика.

— Я этого не слыхал, — сказал я.

— Да вот газеты.

Полковник передал мне пачку газет, которые Кавказская бригада, стоявшая ближе к железной дороге, получила раньше нас.

Да… там, в столице… «революционные войска»… «граждане, солдаты»… гремит Марсельеза… там Российской Императорской армии уже нет…

На душе было гадко, и кругом я видел растерянность, подавленное настроение, и вдруг громко заговорили молодые прапорщики, стали кричать офицеры, считавшие себя когда-то обойденными, обиженными, не награжденными по заслугам.

В 3 часа дня я уехал от Линейцев и в 5 был в штабе. Около трех часов ночи немцы начали страшный артиллерийский огонь по деревне Березнице, по участку 27-й пехотной дивизии, соседнему с нами, и повели на нее наступление. Я поднял части и подал резервы. Но пехота сама отбила участок. Там работали еще Императорские, Императора Михаила Александровича, войска. Немцы поторопились. Рано начали наступление.

20 марта, когда уже на всем фронте Императорскую армию сменили революционные войска, немцы после газовой атаки легко сбили 3-й армейский корпус с большого плацдарма у Червище, после чего и 27-я пехотная дивизия очистила Любешовский плацдарм.

Революционная армия отказалась от наступления.

Дальше… дальше митинги, приказ армии № 1 [26] Имеется в виду Приказ № 1 Петроградского Совета солдатских и рабочих депутатов по войскам Петроградского гарнизона от 1 марта 1917 г., отменявший титулование офицеров, лишавший их дисциплинарной власти и ставивший воинские части под контроль солдатских комитетов. Несмотря на то что формально приказ касался только войск, расположенных в Петрограде, более того, был издан группой лиц, не имевших на то никакого права и полномочий, он был сразу разослан во все войсковые соединения, что стало знаковым моментом в начале развала Русской армии. Соколова, Гучкова, Нахамкеса [27] Нахамкес (Нахамкис), псевдоним — Стеклов Юрий Михайлович (1873–1941) — большевик, советский политический и государственный деятель, публицист. В 1917 г. член Исполкома Петроградского совета. С 1917 г. редактор газеты «Известия» и других изданий. Репрессирован. и Ко, отмена дисциплины, комитеты, выборное начало, демократизация армии, вместо Верховного Главнокомандующего — Главковерхи, сменяемые каждые два месяца: Алексеев, Брусилов, Корнилов, Алексеев, Керенский, Духонин, Крыленко и… Бронштейн-Троцкий.

Вместо Императорской армии стала Красная армия III Интернационала. И уже не было стимула, за который умирать, и надо было гнать солдат в бой пулеметами и револьверами, надо было воевать ради добычи, наслаждения насилием, личного обогащения. Голодных солдат гнали за хлебом.

Армия стала бичом населения.

И не избежали этого армии Деникина, Колчака, Юденича, Врангеля. За что воевать? За Учредительное Собрание? За «волю народа» еще не сказанную, проявленную лишь в грабеже помещичьих усадеб, уничтожении фабрик и промыслов? Во имя чего драться? Во имя самостийной Украины, во имя федеративной республики, за какую-то фантастическую Р.С.Ф.С.Р., за «единую неделимую», но неизвестно с кем во главе, Россию? С пустыми знаменами шли Добровольческие армии и были пусты сердца у героев-офицеров и солдат.