Ханс Фаллада - Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...

Готовясь к выступлению перед читателями (или по радио), Фаллада написал на листке, датированном сентябрем 1932 года: «Меня спрашивали: почему ты не даешь ответа на вопрос — что же дальше? Мой ответ — „Овечка“, я не могу найти лучшего ответа. Счастье и бедность, забота о ребенке, забота и ребенок, удачи и неудачи жизни — ни больше, ни меньше» [2] Caspar G. Nachwort zu: Hans Fallada. Kleiner Mann, was nun? Berlin. 1962, S. 370. . И в самом деле: Овечка, жена Пиннеберга, — в большей мере, чем сам Пиннеберг, — воплощает положительный идеал Фаллады.

Прислушиваясь к семейному дуэту Пиннебергов, мы улавливаем существенное различие между этими крепко любящими друг друга людьми. Развитие характеров обоих супругов идет, по сути дела, а противоположных направлениях. Глава семьи, Иоганнес Пиннеберг, по мере наслаивания жизненных неудач постепенно впадает в отчаяние, теряет уважение к себе. В финале — когда на одной из центральных улиц Берлина полицейский сталкивает его с тротуара, приняв за нищего бродягу, — Пиннебергу кажется, что он достиг предела падения: он в собственных глазах перестает быть человеком. Иное дело его жена. В ней происходит любопытная перемена. Невзрачная с виду девушка, получившая прозвище Овечка за кротость, привыкшая быть Золушкой в суровой рабочей семье, — воспринимает замужество как неожиданную удачу. Подумать только: она не просто вышла замуж за любимого человека, но и превратилась из дочери рабочего в жену служащего, получила новый, более престижный социальный статус. И она быстро смелеет, душевно взрослеет, житейские невзгоды не подавляют ее, а укрепляют ее природную цепкость. Она легко находит контакт с людьми, умеет помогать другим и спокойно принимать помощь от других, — она, дитя пролетариата, лучше знает цену солидарности, чем ее муж. Мимоходом переданы мысли Пиннеберга: ей бы, собственно, быть коммунисткой! Но нет. Овечка так же мало интересуется политикой, как и ее супруг. Однако, в отличие от него, она не падает духом. И даже заменяет Пиннеберга в роли кормильца семьи, когда он теряет заработок: она шьет, штопает, чинит одежду, получает по нескольку марок то там, то здесь, — с ней не пропадешь.

Пусть это не покажется парадоксом: быть может, именно принципиальная аполитичность Фаллады и его героев стала одним из факторов его успеха. Недаром современники сравнивали роман Фаллады по уровню популярности с романом Ремарка «На Западном фронте без перемен». Вслед за Ремарком Фаллада создал повествование на актуальную тему, оно захватило самую широкую публику, далеко не только любителей литературы. Причем захватило и тех читателей, которые в ответственный момент истории, требовавший от каждого гражданина четких политических позиций, вообще не хотели принимать никаких решений, старались, елико возможно, оставаться вне борьбы. Таких людей в догитлеровской Германии были миллионы.

Секрет успеха романа заключен и в его художественной манере — такой бесхитростной на первый взгляд и все же такой своеобразной.

Иоганнес Р. Бехер в короткой статье-некрологе о Фалладе тонко подметил существенные особенности его мастерства:

«Ему удалось уничтожить разлад между искусством и развлекательной литературой, его изобразительная манера развлекает, чтение доставляет эстетическую радость, он всегда захватывает и увлекает, и если он включает лубочные элементы, то только потому, что сама действительность лубочна… Он не всегда мог избегнуть слащавости, но его тоска по идиллии, его романтическая сумеречность порождены — это ощущается между строк и за строками — невыносимой смятенностью времени и эксцессами собственной жизни. По богатству и многообразию своих персонажей он был, пожалуй, самым значительным из нынешних немецких прозаиков» [3] Бехер И.-Р. О литературе и искусстве. Издание второе. М., 1981, с. 478. .

Эта характеристика относится ко всем лучшим вещам Фаллады. Многообразие персонажей, которое налицо в «Маленьком человеке…», свойственно и последующим большим романам писателя. Однако умение стереть грань между высокой литературой и занимательным чтением более всего, пожалуй, проявилось именно в романе о Пиннеберге. Здесь вроде бы не происходит никаких значительных событий, но повествование захватывает читателя не меньше, чем любой авантюрный роман. Прежде всего потому, что автор сумел нам внушить сочувствие к своим героям и показать повседневную жизнь как цепь малых, будничных, но по-своему драматичных конфликтов. Его герои то и дело поставлены перед необходимостью преодолевать препятствия. И Фаллада умеет убедительно показать нам ход этой борьбы — там ли, где речь идет о первых попытках неопытной хозяйки Овечки сварить обед, или о ее поисках дешевого жилья, там ли, где описано, как Пиннеберг, продираясь сквозь канцелярские заслоны, добивается встречи с влиятельным господином Леманом, от которого зависит его зачисление на службу, или где мы наблюдаем отчаянные попытки Пиннеберга уговорить клиентов купить хоть что-нибудь, не костюм, так куртку или брюки, ведь от них, покупателей, зависит его, Пиннеберга, судьба! Фалладе удается заинтриговать читателя, сыграть на его любопытстве. Даже название глав иногда заключает в себе загадку, причем часто с оттенком юмора. Это само по себе привлекает читателя и смягчает сумеречный колорит повествования о бедных людях.

«Тоска по идиллии», о которой говорит Бехер, проявилась не только в сюжете этого романа. На рубеже трагического 1933 года Фалладе еще хотелось верить в идиллию. Для большинства немцев фашистский переворот был сродни грому среди ясного неба, — писатель, упоенный своим первым большим успехом, и подумать не мог, что в его стране произойдет нечто подобное. После поджога рейхстага в стране началась кампания массовых арестов. Творческая интеллигенция поголовно внушала гитлеровским властям подозрение, — не пощадили и Фалладу. Его арестовали по смехотворному обвинению в участии в подготовке покушения на жизнь фюрера (!). Издатель Ровольт не покинул своего автора в беде и обратился к влиятельным лицам. Через две недели Фалладу освободили. Но и после этого он не представлял себе достаточно ясно, чт о грозит его стране и ему самому. Он готов был надеяться, что фашистская диктатура просуществует недолго. Фаллада был одним из очень немногих известных немецких писателей его поколения, кто не эмигрировал и все двенадцать лет гитлеровской диктатуры безвыездно прожил в рейхе. Это обернулось для него тяжкими личными страданиями, подчас мучительными компромиссами. Эмигрировать он не хотел ни в коем случае — он не представлял себе жизни вне Германии и не думал, что сумеет хоть что-либо написать, не видя перед собой родной природы и лиц соотечественников. Но из Берлина он как бы то ни было решился уехать, чтобы не быть на виду у властей. Он купил деревенский дом в Карвице, в округе Нойбранденбург, поселился, в нем со своей семьей и занялся сельским хозяйством. Там его мало кто знал, — для жителей Карвица он был не знаменитый писатель Фаллада, а просто «господин Дитцем».