Джек Лондон - Первобытный зверь

Пэт улыбнулся, но ничего не сказал.

— Расскажите мне еще что-нибудь, — настаивала она, — расскажите о ваших ощущениях во время бокса.

И тут Пэт удивил своего импресарио, мисс Сэнгстер и себя самого, выпалив одним духом:

— Мне кажется, что не стоит говорить о таких вещах. У меня такое чувство, словно существует множество более важных и интересных вопросов, о каких нам следовало бы поговорить. Я…

Он внезапно остановился, соображая, что он, собственно, сказал, но не сознавая, почему он все это говорил.

— Да, конечно, — с жаром подхватила она. — Вы правы. Только тогда и получается интересное интервью — вы видите подлинное лицо человека.

Но Пэт больше не раскрывал рта, а Стьюбенер занялся статистикой — он сравнивал вес, размеры и объем своего чемпиона с весом, размерами и объемами Сэндоу, Грозного Турка, Джеффри и других современных силачей. Это очень мало занимало Мод Сэнгстер, и она не скрывала своей скуки и нетерпения. Случайно ее глаза остановились на «Сонетах» Шекспира. Она схватила книгу и вопросительно поглядела на Стьюбенера.

— Это книга Пэта, — сказал он. — Он помешан на стихах, цветной фотографии, картинных галереях и прочих вещах. Только, сохрани Боже, не пишите об этом в газетах ничего. Вы этим погубите всю его репутацию.

Она укоризненно посмотрела на Глэндона, и тот сразу смутился. Она была в восторге. Робкий юноша, ростом — гигант, один из королей бокса — читает стихи, ходит по музеям и занимается цветной фотографией! О первобытном звере тут не могло быть и речи. Она догадалась теперь, что его застенчивость вызывалась чувствительностью и чуткостью его души, а не глупостью. «Сонеты» Шекспира! Теперь их разговор пойдет по настоящему пути! Но Стьюбенер не дал ей воспользоваться случаем и снова занялся статистикой.

Спустя несколько минут она невольно сделала самый крупный ход. После открытия «Сонетов» первоначальное острое влечение к нему снова в ней заговорило. Его великолепный стан, прекрасное лицо, целомудренные губы, ясные глаза и высокий лоб, не скрытый коротко остриженными белокурыми волосами, здоровье и чистота, излучаемые всем его существом, все это сознательно и еще более бессознательно — притягивало ее к нему, как никогда ни один мужчина ее к себе не притягивал. Между тем она не могла забыть тех грязных слухов, что ей пришлось услышать лишь накануне в редакции газеты.

— Вы были правы, — сказала она. — У нас есть более интересные темы для разговора. У меня кое-что на душе, и вы могли бы помочь мне в этом разобраться. Хотите?

Пэт кивнул головой.

— Если я буду откровенна? — безобразно откровенна? Я иногда слыхала разговоры об особых матчах, о пари и о ставках, я не обращала в то время особого внимания на эти разговоры, но мне казалось, все считают установленным тот факт, что с боксом связано много всяких жульнических и мошеннических проделок. Глядя на вас, например, мне трудно понять, как вы можете принимать в них участие. Я могу понять, что вы можете увлекаться боксом как спортом или можете бороться ради денег, но я не могу взять в толк…

— Тут не приходится ломать себе голову, — прервал ее Стьюбенер, меж тем как губы Пэта сложились в мягкую, снисходительную улыбку. — Это все одни россказни, все эти бредни о подстроенных боях, о заранее известных исходах и прочем. Это все неправда, мисс Сэнгстер, уверяю вас. А теперь разрешите мне рассказать вам, как я открыл Пэта Глэндона. Я получил как-то письмо от его отца…

Но Мод Сэнгстер не дала отвлечь себя в сторону и сама обратилась к Пэту.

— Послушайте. Я запомнила один случай. Это было несколько месяцев тому назад — я забыла уже участников этого состязания. Один из редакторов «Курьера» сказал мне, что намеревается выиграть крупный куш. Он не сказал — надеется, нет! Он намеревался! Он говорил, что знаком с закулисной стороной дела, и бился об заклад относительно числа раундов состязания. Он сказал мне, что борьба кончится на двенадцатом раунде. Этот разговор происходил вечером, накануне борьбы. И на следующий день он торжествующе обратил мое внимание на то, что борьба действительно была закончена на двенадцатом раунде. Мне это было безразлично, я тогда еще не интересовалась боксом. Но теперь я им интересуюсь. В те времена этот факт вполне соответствовал тому смутному представлению, какое я себе составила о боксе. Итак, вы видите, что это не одни только россказни, не правда ли?

— Я помню этот матч, — сказал Глэндон. — Это были Оуэн и Мэргуэзер. И он окончился на двенадцатом раунде, Сэм. И она говорит, что этот раунд был известен накануне. Как вы это объясните, Сэм?

— Как вы объясните удачу человека, получившего выигравший билет в лотерее? — уклонился импресарио, собирая мысленно материал для ответа. — В этом все и дело. Люди, изучающие условия и правила бокса, часто могут определить заранее число раундов, как люди, интересующиеся скачками, без риска ставят сто против одного. И не забывайте одно: на каждого выигравшего приходится один проигравший, не угадавший точного числа раундов. Мисс Сэнгстер, уверяю вас своей частью, что в настоящее время предрешенных боев… не существует.

— Ваше мнение об этом, мистер Глэндон? — спросила она.

— Он вполне согласен со мной, — перехватил Стьюбенер ответ Пэта. — Он знает, что все мои слова — чистая правда. Он всю свою жизнь боролся честно и правильно. Разве это не так, Пэт?

— Да, это правда, — подтвердил Пэт, и — странно — Мод Сэнгстер была уверена в том, что он не лжет.

Она провела рукою по лбу, словно желая прогнать омрачавшие ее голову недоумения.

— Послушайте, — сказала она. — Вчера вечером тот же редактор сказал мне, что ему известно, на каком раунде кончится ваш следующий матч.

Стьюбенер был близок к отчаянию, но слова Глэндона избавили его от ответа.

— Значит, редактор лжет! — Пэт в первый раз возвысил голос.

— Однако он не солгал в тот раз, по поводу того матча, — приняла она его вызов.

— На каком раунде, по его словам, закончится мое состязание с Нэтом Поуэрсом?

Она еще не успела ответить, как импресарио вмешался в разговор.

— Какой вздор, Пэт! — вскричал он. — Довольно. Это лишь обычные слухи по поводу всех состязаний. Давайте лучше продолжать наше интервью.

Но Глэндон его не слушал. Его глаза не отрывались от нее и из ласково-синих стали суровыми и повелительными. Она была уверена, что натолкнулась на что-то чрезвычайно важное и страшное, на что-то, что может сразу разъяснить все ее недоумения. В то же время повелительность его голоса и взгляда заставили ее затрепетать. Перед ней был настоящий мужчина, который сумеет подчинить себе жизнь и взять от нее то, что ему понадобится.

— Какой раунд назвал редактор? — повторил свой вопрос Глэндон.