Роальд Даль - Рассказы о привидениях

Одним туманным вечером после вынужденного безделья в конторе — меня лишь недавно приняли в коллегию адвокатов — я уныло брел домой, и вдруг мое внимание привлекла ярко освещенная витрина магазина. Прочитав на вывеске слово „Антиквариат“ и вспомнив, что должен купить свадебный подарок любителю старинных безделушек, я взялся за ручку зеленой двери. Она открылась с веселым перезвоном подвесных колокольчиков, и я очутился в огромном несуразном помещении, заставленном обычными для антикварных лавок сокровищами и хламом. Старинные доспехи, угольные грелки, потресканные, покрытые патиной времени зеркала, церковные одеяния, прялки, бронзовые чайники, канделябры, гонги, шахматные фигуры — предметы прежнего обихода любого размера и любой эпохи. Несмотря на царивший беспорядок, здесь не пахло пылью и унынием, которые обычно ассоциируются с подобными заведениями. В помещении горел яркий свет, в камине весело потрескивал огонь. Атмосфера была настолько теплой и радостной, что после промозглой сырости на улице магазин показался мне необычайно уютным.

Когда я вошел, молодая женщина и девушка — судя по внешнему сходству, они были сестрами — поднялись с кресел. Их приветливые, улыбчивые лица и яркая одежда совершенно не соответствовали окружающей обстановке-в подобных заведениях ожидаешь увидеть совершенно другой тип людей. Они смотрелись бы более уместно в цветочном или кондитерском магазине. Мысленно поставив им высокие баллы за поддержание чистоты, я пожелал сестрам доброго вечера. Их улыбки и непринужденные манеры произвели на меня приятное впечатление; но, хотя они весьма любезно показывали мне свои сокровища и продемонстрировали хорошее знание своего дела, мне показалось, что их не интересует, куплю я что-нибудь или нет.

Я нашел небольшое блюдо из Шеффильдского серебра по весьма умеренной цене и решил, что это самый подходящий подарок для моего друга. Объяснив, что у меня не хватает наличных, я спросил у старшей сестры, примет ли она чек.

— Разумеется, — ответила она и тотчас подала мне перо и чернила. — Выпишите его, пожалуйста, на „Магазин сувениров на углу“.

…Я с большой неохотой покидал приветливое заведение, чтобы вновь окунуться в шафрановый туман.

— Всего доброго, сэр. Всегда рады вас видеть, приходите в любое время, — пропел мне вслед приятный голос старшей сестры, настолько располагающий, что у меня появилось ощущение, будто я прощаюсь с хорошим другом.

Примерно неделю спустя холодным вечером по дороге домой — мелкий снег хлестал меня по лицу, по улицам гулял резкий пронизывающий ветер — я вспомнил гостеприимное тепло уютного магазинчика на углу и решил снова туда заглянуть. Я оказался на той самой улице и — да! — на том самом углу.

Меня постигло горькое разочарование, причем удивительно неуместное в данной ситуации — магазин имел какой-то недоуменный сонный вид, на двери висела табличка с бескомпромиссным словом закрыто.

Ледяной порывистый ветер вихрем кружился на углу; мокрые брюки прилипали к продрогшим ногам. Мечтая оказаться в теплом, светлом помещении, я расстроился как ребенок и повел себя довольно глупо — схватился за ручку двери, хотя был уверен, что она заперта, и дернул ее. К моему удивлению, она подалась, но не в ответ на мои действия. Дверь открыли изнутри, и передо мной возникла тускло освещенная фигура очень старого и почти бестелесного человечка.

— Входите, пожалуйста, сэр, — произнес тихий дрожащий голос, и я услышал шаркающие шаги, уходящие вглубь магазина.

Мне трудно описать невероятные изменения, которые произошли здесь в мое отсутствие. По-видимому, сгорел предохранитель, потому что огромная комната была погружена во мрак, в котором тускло горели всего две оплывшие свечи, и в их мерцающем свете смутно вырисовывались темные очертания экспонатов, отбрасывающих причудливые, почти угрожающие тени. Камин был потушен. Лишь одно тлеющее полено свидетельствовало о том, что недавно в нем горел огонь. Других следов тепла не было и в помине — здесь царила страшная атмосфера мрачного холода. Выражение „внезапно похолодало“ звучало бы тут до смешного неуместно — по сравнению с магазином погода на улице казалась мне почти прекрасной, по крайней мере, там пронизывающий холод поддерживал бодрость духа. Так или иначе магазин производил гнетущее впечатление, а ведь в прошлый раз он выглядел аккуратным и свежим. Мне захотелось немедленно уйти, но внезапно окружавшая меня тьма поредела, и я увидел, что старик деловито зажигает свечи.

— Я могу вам что-нибудь показать, сэр? — проскрипел он, приблизившись ко мне с тоненькой свечкой в руке.

Теперь мне удалось рассмотреть его получше.

Его вид произвел на меня неизгладимое впечатление. Я смотрел на него во все глаза, и в мозгу промелькнула мысль о Рембрандте. Кто еще мог прийти в голову при виде причудливых теней на этом опустошенном лице? Мы с легкостью употребляем слово „усталый“. Но я никогда раньше не думал, что оно может иметь и такое значение. Непередаваемая, терпеливая изношенность! Провалившиеся глаза казались такими же потухшими, как и камин. А изнуренная хрупкость тщедушного согбенного тела!

В голове крутились слова „пыль и пепел, пыль и пепел“.

Как вы, должно быть, помните, в первое посещение меня поразила нетипичная чистота магазина. Мне вдруг пришла в голову странная мысль, что этот старик вобрал в себя всю пыль, которая может скопиться в подобных заведениях. Он и в самом деле, казалось, состоял из пыли и паутины, готовый рассыпаться от одного только прикосновения или дуновения.

Удивительно, что преуспевающие с виду девушки взяли на работу столь странное создание! „Наверное, — подумал я, — он старый слуга, которого они держат из жалости“.

— Могу я вам что-нибудь показать, сэр? — повторил старик. Звук его голоса напоминал шелест разорвавшейся паутины; но в нем слышалась странная, почти умоляющая настойчивость, его глаза смотрели на меня уставшим, но в то же время жадным, пожирающим взглядом. И хотя я хотел сразу уйти — меня удручало само присутствие старого бедняги, оно наводило на меня тоску; тем не менее, невольно пробормотав: „Спасибо, я сам посмотрю“, — я неожиданно для себя последовал за его тщедушной фигуркой и принялся рассеянно рассматривать различные предметы, которые на время высвечивались в дрожащем огоньке тонкой свечи.

Ледяное безмолвие, нарушаемое лишь усталым шарканьем его домашних туфель, действовало мне на нервы.

— Как холодно сегодня, — осмелился заметить я.

— Холодно, да? Холодно? Да, пожалуй, холодно. — В его бесцветном голосе звучала апатия полнейшего безразличия.

Интересно, сколько лет этот несчастный старик пребывает в столь удрученном состоянии?