Сельма Лагерлёф - Иерусалим

Девушка содрогалась, вспоминая, с какой радостью выколола Ингмару глаза. «Как ужасно, что я сделалась такой мстительной и злой, — укоряла она себя. — И я не знаю, что надо сделать, чтобы освободиться от этого чувства. Ах, скоро я стану совсем дурной и погибну!»

В полдень Гертруда, по обыкновению, взяла в руки подойник и пошла доить коров.

Она надвинула платок на лицо и шла, опустив глаза в землю.

Она шла по тропинке, которую видела во сне, и узнавала даже цветы, растущие по краям дороги. В своем полусонном состоянии девушка с трудом отличала действительность от сна.

Когда Гертруда пришла на пастбище, она, как и во сне, не нашла там коров. Пошла искать их — как уже искала во сне — к ручью, в березняке и в еловом кустарнике, но нигде их не находила, только чувствовала, что коровы где-то здесь, и она увидит их, как только совсем проснется.

Скоро, однако, Гертруда нашла отверстие в изгороди и догадалась, что коровы ушли через него в лес.

Она отправилась по следам от их копыт, глубоко отпечатавшимся в мягкой лесной почве. Следы вели к отдаленному скотному двору в лесу.

— Ах, теперь я знаю, куда они ушли! — воскликнула Гертруда. — Сегодня туда гнали скот с Люкгорда. Когда наши коровы услыхали их колокольчики, они сломали загородку и убежали за ними в лес.

Беспокойство заставило девушку стряхнуть с себя дремоту. Она решила пойти за коровами, ведь неизвестно было, когда их пригонят назад. Она быстро направилась по крутой каменистой дороге, ведущей в глубь леса.

После небольшого крутого подъема дорога вдруг резко повернула, и перед ней открылась ровная, гладкая тропинка, осененная елями.

Она узнала тропинку своего сна, узнала солнечные блики на белом мхе и высокие деревья.

Узнав дорогу, Гертруда снова впала в какое-то полудремотное состояние, в котором находилась целый день. Ей казалось, что должно произойти что-то необычайное. Она заглядывала между елей, ожидая увидеть необыкновенных существ, таящихся в лесном мраке.

Девушка ничего не видела, но в душе ее пробудились странные мысли: «А если я действительно отомщу Ингмару? Может быть, тогда пройдет и моя тревога? И я не буду больше бояться сойти с ума! Быть может, приятно будет заставить Ингмара страдать так же, как страдала я?» — Тропинка тянулась перед ней в бесконечную даль. Гертруда шла уже около часа, но, к ее удивлению, ничего чудесного не происходило. Наконец она вышла на небольшую лесную лужайку, покрытую нежной свежей травой и пестрыми полевыми цветами.

С одной стороны высилась крутая скала, с другой — росли цветущие рябины, светло-зеленые березы и темные ели. Широкий, полноводный ручей, стекая со склонов скалы, извивался по лужайке, низвергаясь в ущелье, густо поросшее молодняком и кустарником.

Гертруда остановилась. Она сразу поняла, где находится. Это был Черный ручей, о котором рассказывали много чудесного.

Часто бывало, что люди, переходящие через ручей, становились ясновидящими и видели то, что происходило далеко отсюда.

Один малый, переходя через ручей, увидел однажды свадебный поезд, направлявшийся в церковь на самом севере прихода, а один угольщик видел, как король с короной на голове и скипетром в руках ехал короноваться.

Гертруде казалось, что сердце ее перестает биться. «Боже, сжалься надо мной, — молила она, — что-то мне доведется увидеть».

Она едва не повернула обратно. «Мне надо идти дальше. Ах, я несчастная, — вздыхала она. — Я должна отыскать коров!

Господи, Боже мой! — молила она в ужасе, сжимая руки. — Не дай мне увидеть что-нибудь злое или дурное! Дай мне сил выдержать это испытание!»

Она ни минуты не сомневалась, что ей придется что-нибудь увидеть, и с большой опаской ступила на плоские камни, образующие мостик через ручей.

Дойдя до середины, она увидела, что в чаще мелькает что-то темное. Это был не свадебный поезд — по лугу медленно шел какой-то человек.

Он был высок и строен, на нем была длинная, черная одежда, спускающаяся до земли. У него было юношески-прекрасное лицо, голова не была покрыта, и длинные, темные кудри волной ниспадали ему на плечи.

Незнакомец направлялся прямо к Гертруде. Глаза его сияли, какой-то свет исходил из них, и, когда взгляд его остановился на Гертруде, она поняла, что он читает всю ее скорбь, как книгу, и увидела, что он жалеет ее; ту, чья душа полна забот о земном и чье сердце, в котором растут тернии и шипы горя, осквернено думой о мести.

Когда взоры его упали на Гертруду, она почувствовала, как все ее существо охватила радость, невыразимый покой и блаженство. Пройдя мимо нее, он словно смахнул с нее все печали и скорби; злые мысли исчезли, как болезнь, и она снова стала здоровой и сильной.

Гертруда долго стояла неподвижно. Видение прошло дальше, а Гертруда все продолжала стоять на том же месте в блаженной задумчивости. Когда она, наконец, очнулась, видение исчезло, но полученное впечатление не изгладилось. Она сложила руки и восторженно подняла их к небу. «Это Иисус! Я видела Иисуса! — воскликнула она. — Я видела Иисуса! Он снял с меня все мое горе, и я люблю Его! С этой минуты я больше никого не люблю на свете!»

Все земные заботы рассеялись, и показались ей бесконечно ничтожными. Все долгие годы жизни представились ей одним коротким днем. Все земное счастье стало вдруг таким жалким, хрупким и незначительным.

И в то же время она ясно поняла, как ей устроить свою жизнь.

Она должна покинуть родину, чтобы избежать искушения снова впасть в тревогу и предаться злобе и мести. Она поедет с хелльгумианцами в Иерусалим.

Эта мысль зародилась в ней, когда она увидела Иисуса. Ей казалось, что это Он внушил ей эту мысль, что она прочла ее в Его глазах.

Рано поутру в тот день, когда Бергер Свен Персон справлял свадьбу своей дочери с Ингмаром Ингмарсоном, в имение пришла какая-то девушка и попросила разрешения поговорить с женихом. Она была высокая и стройная, но платок был низко надвинут на лицо, и виден был только край белоснежной щеки и румяные губы. На руке у нее висела корзина, в которой лежали маленькие пучки домотканой тесемки и несколько цепочек и браслетов, сплетенных из волос.

Она обратилась со своей просьбой к старой служанке, повстречавшейся ей на дворе. Служанка пошла сейчас же в дом и передала ее просьбу матери невесты. Та ответила: «Пойди и скажи ей, что Ингмар Ингмарсон едет сейчас в церковь и ему некогда разговаривать с ней».

Выслушав ответ, незнакомка ушла и не появлялась на дворе все утро. Когда новобрачные и гости вернулись из церкви, она снова появилась и попросила вызвать жениха.

На этот раз она обратилась к молодому конюху, стоявшему у дверей конюшни. Он пошел в дом и передал ее просьбу хозяину. «Скажи ей, — отвечал отец невесты, — что Ингмар Ингмарсон сидит за свадебным столом и у него нет времени разговаривать с ней».