Лоренс Стерн - Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена

— Мы с ним, — сказал дядя Тоби, — обращаясь к отцу, — были едва в силах выползти из наших палаток, — когда снята была осада Лимерика, — как раз по той причине, о которой вы говорите. — Что такое могло прийти тебе в сумасбродную твою голову, милый брат Тоби! — мысленно воскликнул отец. — Клянусь небом! — продолжал он, по-прежнему рассуждая сам с собой, — даже Эдип затруднился бы найти тут какую-нибудь связь. —

— Я думаю, с позволения вашей милости, — сказал капрал, — что если б не жженка, которую мы всякий вечер готовили, да не красное вино с корицей, которое я усердно подливал вашей милости… — И не можжевеловая, Трим, — прибавил дядя Тоби, — которая принесла нам больше всего пользы. — Я истинно думаю, — продолжал капрал, — мы бы оба, с позволения вашей милости, — сложили наши жизни в траншеях, где нас бы и похоронили. — Самая славная могила, капрал, — воскликнул дядя Тоби со сверкающим взором, — какой только может пожелать солдат! — А только печальная это для него смерть, с позволения вашей милости, — возразил капрал.

Все это было для отца такой же китайской грамотой, как обряды жителей Колхиды и троглодитов были полчаса назад для дяди Тоби; отец не знал, нахмурить ли ему брови или улыбнуться. —

Между тем дядя Тоби, обратившись к Йорику, возобновил разговор о том, что случилось под Лимериком, более вразумительно, чем он его начал, — и, отец сразу уловил ту связь, которой раньше не мог понять.

— Несомненно, — сказал дядя Тоби, — было большим счастьем для меня и для капрала, что в продолжение двадцати пяти дней, когда у нас в лагере свирепствовала дизентерия, мы все время пролежали в горячке, сопровождавшейся нестерпимой жаждой; иначе нас, как я понимаю, неизбежно одолела бы та самая дрянь, которую брат мой называет первичной влагой. — Отец набрал полные легкие воздуху и, закатив глаза в потолок, медленно его выдохнул.

— Небо, видно, смилостивилось над нами, — продолжал дядя Тоби; — капрала осенила мысль сохранить это самое равновесие между первичной теплотой и первичной влагой, подкрепляя все время лихорадку горячим вином и пряностями; ему удалось таким способом поддержать (образно говоря) непрерывное горение, так что первичная теплота отстояла свои позиции с начала и до конца, оказавшись достойным противником влаги, несмотря на всю грозную силу последней. — Даю вам слово, братец Шенди, — прибавил дядя Тоби, — вы могли бы в двадцати саженях слышать происходившую внутри нас борьбу. — Если только не было перестрелки, — сказал Йорик.

— Н-да, — проговорил отец, вздохнув полной грудью и сделав после этого слова небольшую паузу. — Если б я был судьей и законы моей страны этому не препятствовали, я бы приговаривал некоторых злейших преступников, если только они получили образование, к… — Йорик, предвидя, что приговор будет самым беспощадным, положил руку на грудь отца и попросил его повременить несколько минут, пока он не задаст капралу один вопрос. — Сделай милость, Трим, — обратился к нему Йорик, не дожидаясь позволения отца, — скажи нам по совести, каково твое мнение насчет этой самой первичной теплоты и первичной влаги?

— Почтительно подчиняясь разумнейшему суждению вашей милости… — проговорил капрал, отвесив поклон дяде Тоби. — Выкладывай смело твое мнение, капрал, — сказал дядя Тоби. — Ведь бедный малый — мне слуга, — а не раб, — добавил дядя Тоби, обращаясь к отцу. —

Сунув шляпу под левую руку, на запястье которой подвешена была черным ремешком с кисточкой его палка, капрал вышел на то самое место, где показал свои познания в катехизисе; затем он, прежде чем открыть рот, дотронулся до нижней челюсти большим и указательным пальцами правой руки и изложил свое мнение так:

Как раз когда капрал откашливался, чтобы начать, — в комнату вошел, переваливаясь, доктор Слоп. — Беда не велика — капрал выскажет свое мнение в следующей главе, кто бы там ни вошел.

— Ну-с, добрейший доктор, — воскликнул отец шутливо, ибо душевные состояния сменялись у него с непостижимой быстротой, — что хорошего может сказать мой мальчишка? —

Даже если бы отец спрашивал о состоянии щенка, которому отрубили хвост, — он бы не мог это сделать с более беззаботным видом; принятая доктором Слопом система лечения моей болезни никоим образом не допускала подобного рода вопросов. — Он сел.

— Скажите, пожалуйста, сэр, — проговорил дядя Тоби тоном, который нельзя было оставить без ответа, — в каком состоянии мальчик? — Дело кончится фимозом, — ответил доктор Слоп.

— Убейте меня, если я что-нибудь понял, — проговорил дядя Тоби, засовывая в рот трубку. — Так пусть тогда капрал продолжает свою медицинскую лекцию, — сказал отец. — Капрал поклонился своему старому приятелю доктору Слопу, после чего изложил свое мнение относительно первичной теплоты и первичной влаги в следующих словах:

— Город Лимерик, осада которого началась под командованием самого его величества короля Вильгельма через год после того, как я определился в армию, — лежит, с позволения вашей милости, посреди дьявольски сырой, болотистой равнины. — Он со всех сторон окружен, — заметил дядя Тоби, — рекой Шаноном и является по своему местоположению одной из сильнейших крепостей Ирландии.

— Это, кажется, новый способ начинать медицинскую лекцию, — проговорил доктор Слоп. — Все это правда, — отвечал Трим. — В таком случае я желал бы, чтобы господа врачи взяли за образец этот новый покрой, — сказал Йорик. — С позволения вашего преподобия, — продолжал капрал, — там все сплошь перекроено дренажными канавами и топями; вдобавок, во время осады выпало столько дождя, что вся округа превратилась в лужу. От этого, а не от чего-либо другого и разразилась дизентерия, которая чуть было не сразила его милость и меня. По прошествии первых десяти дней, — продолжал капрал, — ни один солдат не мог бы найти сухое место в своей палатке, не окопав ее канавой для стока воды; — но этого было мало, и всякий, кто только располагал средствами, как его милость, выпивал каждый вечер по оловянной кружке жженки, которая прогоняла сырость и нагревала палатку, как печка.

— Какое же заключение выводишь ты, капрал Трим, из всех этих посылок? — вскричал отец.

— Отсюда я, с позволения вашей милости, заключаю, — отвечал Трим, — что первичная влага не что иное, как сточная вода, а первичная теплота для человека со средствами — жженка; для рядового же первичная влага и первичная теплота всего только, с позволения вашей милости, сточная вода да чарка можжевеловки. — Ежели ее дают нам вдоволь и не отказывают в табачке, для поднятия духа и подавления хандры, — тогда мы не знаем, что такое страх смерти.