Адальберт Штифтер - Бабье лето

Отец сказал, что семьи, которые долгое время были словно бы связаны незримыми узами, узами умственного развития его сына, имевшего общение с обеими сторонами, сблизятся и в действительности, познакомятся и вступят в союз.

Мать заметила, что отцу, который, чем старше он становится, тем крепче приковывает себя к своей конторе с непонятным упорством, пришло самое время — причем это не только его общественный, но и семейный долг — оторваться наконец от дел, отправиться в поездку и заняться в ней вещами только приятными и веселыми.

— Не только я отправлюсь в поездку, — отвечал отец, — но и ты, и Клотильда. Мы посетим людей, которые так любезно принимали моего сына. Но и им придется совершить поездку, ибо и они приедут к нам в город и поживут в этих комнатах. Но когда состоятся эти поездки, сейчас еще нельзя сказать. Во всяком случае сначала наш сын должен снова поехать туда один и сообщить о согласии своей семьи. От его усмотрения и главным образом от советов его старшего друга будет зависеть, как пойдут дела дальше. Поездка же сына должна состояться тотчас. Этого требует новое обязательство, которое он взял на себя. А мы подождем, какие вести он пришлет нам из Штерненхофа или какое мнение передаст сам.

— Поехать, отец мой, — сказал я, — я хочу как можно скорее, лучше всего завтра же или, если это нужно отложить, послезавтра.

— Не будет поздно поехать и послезавтра, поскольку кое-что придется еще обсудить, может быть, — ответил отец.

Клотильда выразила свою радость по поводу того, что все наконец куда-то поедут.

— А у нашего славного отца чаще теперь будет повод, — сказала мать, — отправляться на лоно природы, дышать чистым воздухом, смотреть на горы, леса и поля.

— Когда-нибудь, дорогая моя Тереза, я закончу свою бухгалтерию, — ответил отец, — и отойду от дел. Пусть они перейдут в другие руки или совсем прекратятся. Тогда придет пора снять или построить дом с видом на горы, леса и поля, чтобы жить летом там, а зимою здесь, а то и провести иную зиму на лоне природы.

— Ты часто так говорил, — ответила мать, — но из этого ничего не вышло.

— Выйдет, если случится подходящее время и место, — возразил отец.

— Если это еще пойдет на пользу твоему здоровью и душевному состоянию, — сказала мать, — я буду благословлять каждую зиму, которую мы проведем где-нибудь в деревне.

— Произойдет много чего, о чем мы сейчас еще не думаем, — ответил отец.

Мы встали из-за стола, и каждый занялся своими делами.

В первой половине дня мать снова позвала меня к себе и спросила, как я собираюсь устраиваться, где я хочу жить с Наталией. В доме довольно места, только нужно все благоустроить. Нужно навести порядок и во многом другом, особенно в моем гардеробе, который следовало бы теперь обновить. Матери хотелось узнать мое мнение, чтобы все начать и сделать вовремя. Я сказал, что о таких вещах и в самом деле не думал, что время на это еще есть и что прежде всего надо посоветоваться с отцом.

Она согласилась с этим.

Когда мы после обеда спросили отца, он разделил мое мнение, что сейчас еще рано думать о таких вещах. Еще успеется все устроить. А пока нужно обсудить и обдумать другое. Когда придет час, матери скажут, чтобы она приняла все нужные меры.

Она согласилась с этим.

Во второй половине дня, находясь в городе, я заглянул в дом княгини и узнал, что она сейчас как раз на месте. Она собирается отправиться в Риву, чтобы провести там несколько недель на берегах синего озера Гарда. Сейчас она занята подготовкой к этой поездке. Я спросил, когда можно будет поговорить с нею, и был приглашен к двенадцати часам следующего дня.

К этому времени я взял папку с некоторыми своими работами и явился к княгине. После любезного приветствия она выразила свое удивление тем, что я сейчас здесь. Я выразил такое же удивление по ее поводу. Она назвала причиной предстоящую поездку, а я сказал, что мою летнюю жизнь прервали и привели меня в город неожиданные обстоятельства.

Она спросила меня о моих работах за время моего отсутствия.

Я рассказал ей о них. Когда я говорил о ледниковых полях, она проявила особенный интерес, потому что знала эти горы по прежним временам. Я должен был подробно описать и показать ей, где мы были и что делали. Я извлек из папки и разложил перед нею сделанные мною в красках зарисовки ледовых полей, их кромок, изгибов, их сползания и их зачатков вверху. Она требовала объяснения мельчайших подробностей этих рисунков. Я пообещал ей также в следующий раз показать и подробнейше объяснить свою карту дна Лаутерского озера. Это, сказала она, ей тем более любопытно, что сейчас она сама едет на одно из самых замечательных озер южного склона Альп. Затем она спросила о других моих усилиях на поприще изобразительного искусства, и я отвечал, что, кроме зарисовок ледника — а это почти все работы научного характера, — ничего нынче не успел сделать, ни по части пейзажей, ни по части человеческих голов.

— Если вы хотите зарисовать очень красивое, юное лицо, — сказала княгиня, — изыщите возможность зарисовать молодую Тарона. Я стара, многое видела, насмотрелась на множество лиц, но более благородных, привлекательных и приятных черт, чем эти, почти не встречала.

Я залился краской при этих словах.

Она направила на меня свои ясные, милые глаза, очень тонко улыбнулась и сказала:

— Может быть, вы уже кого-нибудь находите красивее?

Я ничего не ответил, да она как бы и не ждала ответа. О Наталии я не мог ей сказать, поскольку до огласки дело еще не дошло.

Мы умолкли, я вскоре откланялся, она любезно подала мне руку, которую я поцеловал, и пригласила меня поскорее вернуться с гор на зиму, ибо и она очень скоро вернется в город.

Я отвечал, что определить это время сейчас никак не могу. На следующее утро я стоял в своей комнате, готовый отправиться в путь. Коляска была заказана на дом. Я не мог отказать себе в том, чтобы в особой коляске добраться до Штерненхофа как можно скорее. Отец, мать и сестра собрались в столовой, чтобы проститься со мною. Я тоже направился туда, и мы легко позавтракали. Затем я попрощался.

— Благослови тебя Бог, сын мой, — сказала мать. — Благослови тебя Бог на твоем пути, это важный, решающий путь, таким ты еще не ходил. Если моя молитва и мои пожелания имеют какую-то силу, ты не пожалеешь о нем.

Она поцеловала меня в губы и осенила мне лоб крестом.

Отец сказал:

— С ранней юности ты видел, что я не вмешиваюсь в твои дела. Действуй самостоятельно и бери на себя последствия. Если ты, как ты это сделал теперь, спросишь меня о чем-нибудь, я всегда тебе помогу, насколько то позволяет мой опыт. Но в этом важном деле я хочу дать тебе один совет, вернее, не дать совет, а обратить твое внимание на одно обстоятельство, о котором в заботах этих дней ты, может быть, не подумал. Прежде чем заключать серьезный союз, тебе нужно как-то укрепиться, окрепнуть умом и душой. Поездка в важнейшие города Европы и к самым значительным ее народам — отличное для этого средство. Ты можешь это сделать, твое имущественное положение сильно улучшилось, и я, наверное, кое-что прибавлю, да и вообще мне нужно с тобой рассчитаться.