Винцас Миколайтис-Путинас - В тени алтарей

Настоятель поморщился;

— А, масон этот! Он-то зачем приперся?

После обеда Васарис сказал Рамутису, когда они возвращались к себе:

— Жаль, что вы не успели познакомиться с нашими бароном и баронессой. Они любят водить знакомство с духовенством и непременно пригласили бы вас на бал. Вдвоем: пойти было бы приятнее.

Ксендз Рамутис изумленно поглядел на младшего коллегу.

— Я?.. На бал? Нет, мое место не там. — Он сказал это мягко, обычным тоном, но Васарису послышался в его словах упрек. И червь вражды снова зашевелился в его сердце.

А Рамутис как ни в чем не бывало взял его под руку и повернул к костелу.

— Идемте, посетим sanctissimum .

Когда Васарис вошел в большую гостиную, приглашенных было еще немного, и веселье не успело вступить в свои права. Он увидел, как все устремили на него любопытные взгляды, и торопливо шагнул вперед, стараясь скрыть свое смущение.

— А вот и наш милый ксендз Васарис, — встретила его баронесса и этими словами отрекомендовала гостям. — Как жаль, что вы один представляете калнинское духовенство. Ну, теперь вы должны разговаривать с нами за троих…

— Bonjour, mon cher ami , — поздоровался с ним барон. — Wie geht es? Nil novi sub sole? n'est ce pas? [133] Здравствуйте, милый друг (франц.). Как поживаете? (нем.) Ничего нового под солнцем (латинск.), не правда ли? (франц.) А Христиана Доналициуса мы успеем кончить, а?

Несколько гостей поинтересовались, кто такой Христиан Доналициус, и тема разговора была найдена.

Тем временем Васарис успел оглядеть всех собравшихся. Баронесса оделась точно на большое торжество, ни одна из присутствующих здесь женщин не могла сравниться с ней ни нарядом, ни вкусом, ни красотой. Козинский пожирал ее глазами; своей франтоватостью и он выделялся среди всех мужчин. Панна Козинская была грациозна и мила. За нею увивался молодой сосед-помещик, которого Васарис видел здесь впервые. В углу на диване сидела за столиком пани Козинская и раскладывала пасьянс, а госпожа Соколина следила за ней скучающим взглядом.

Вскоре начали съезжаться гости. Чуть ли не из трех уездов съехались сюда барышни, барыни и господа, внося с собой оживление, новые разговоры и новые впечатления. Приехал из Науяполиса и ксендз Лайбис с двумя гимназистами-старшеклассниками, уже взрослыми мужчинами, судя по усам. В гостиной поднялись шумные разговоры, смех. Каждый пользовался случаем оставить надоевшего соседа и присоединиться к другой группе. Гости здоровались, знакомились между собой.

Распахнулись двери в столовую, где стоял заставленный закусками и напитками буфет, и баронесса предложила проголодавшимся с дороги гостям подкрепиться.

Ксендз Лайбис, доставивший на бал двух молодых танцоров, тотчас завоевал симпатию и благосклонность хозяйки. Он был здесь впервые и только что познакомился с хозяевами, но с первого шага почувствовал себя, как дома. Благодаря его непринужденности, острому уму и языку, он быстро привлек внимание баронессы.

— Вот наконец ксендз, привыкший бывать в обществе, — восхищенно сказала она госпоже Соколиной.

Между тем некоторые гости уже поспешили воспользоваться благами буфета. Одни закусывали стоя, другие усаживались за столики. Полились коньяк и вина. Разговоры и смех становились все громче. Начался настоящий деревенский помещичий бал с обильными закусками и напитками, потому что приехавшие издалека гости при всем желании не могли соблюдать правила городского этикета. Баронесса, следуя своему правилу всегда и во всем видеть одну хорошую сторону, старалась настроиться как можно веселее и приятно провести время в этой провинциальной компании.

Ксендз Васарис быстро убедился, что в этот вечер ему предстоит лишь издали глядеть на баронессу, так как она была занята гостями, а пан Козинский ею. Но глядя на нее издали, он еще лучше видел, как хороша она и пленительна в каждом своем движении, в каждом жесте.

Увы, вскоре ему стало казаться, что она почти не вспоминает о нем. Вернулись все его мрачные мысли, и его взяла грусть, что все должно окончиться так скоро и так буднично. Чтобы не поддаваться дурному настроению, он попытался подойти к капеллану, с которым бы нашел, о чем поговорить, но тот был занят не меньше баронессы. Стоило ему остановиться, как вокруг сразу собирался кружок желающих послушать его остроумные речи.

А он, Васарис, ни к кому не мог примкнуть, ни с кем не мог завести подходящий разговор. Ему казалось, что он здесь лишний, что Козинский глядит на него насмешливо, что гости постарше не обращают на него внимания, а молодежь сторонится. Это особенно угнетало Васариса: он чувствовал, что его мнимое ничтожество унижает достоинство духовного сана. Он, ксендз, должен слоняться здесь среди гостей, не находя себе места!

Он уже подумывал удрать домой, но в это время госпожа Соколина заиграла какой-то танец — и ему сразу стало легче. В первой паре пошла баронесса с Козинским, за ними остальные, кто только мог подобрать себе пару. Лишь теперь Васарису удалось приблизиться к Лайбису.

— Я и не предполагал увидеть вас здесь, — сказал капеллан, когда они подыскали место, откуда было удобнее всего наблюдать танцующих. — Что же, соседи у вас удачные, и вы напрасно ходите с таким сонным видом. Эх, мне бы ваши годы и такое соседство! Я бы не позволил этому франту так волочиться за баронессой.

Васарис видел, что капеллан шутит, и, желая избежать дальнейших насмешек, спросил, что слышно в Науяполисе и как поживают Бразгисы.

— О, отлично, — ответил ксендз Лайбис. — У него солидная практика, она — неплохая хозяйка. Пополнела, но еще хороша. Живут и радуются.

Васарис слушал его и сам говорил о Люце, как о любой другой знакомой. Как же он отдалился от нее за последние два месяца!.. Неужели виной тому его знакомство с баронессой? Но он никогда не пытался задуматься над этим вопросом и теперь мигом забыл Люце, потому что вихрь вальса промчал перед ним баронессу и пана Козинского.

— Весьма рафинированная женщина, — окинув ее взглядом, заключил Лайбис, — но знаете что, Васарис, — остерегайтесь ее!.. Благодаря таким женщинам история иногда сворачивает на другую колею, благодаря таким женщинам создаются произведения искусства и поэзии, благодаря им совершаются геройские подвиги и преступления. Страшная вещь — власть женщины!

— Насколько я заметил, вы очень высоко оцениваете роль женщины в жизни.

— Верно, помню. Мы с вами один раз касались этого вопроса. Но тогда я говорил вообще, а теперь перед нами живой образец. Вот он, — Лайбис показал глазами на баронессу. — Госпожа Бразгене не такая. Когда она не была замужем, то, может быть, тоже опаляла сердца, а сейчас — нет. Видите ли, есть женщины, которые после замужества становятся почтенными матронами и матерями, а есть женщины, которые после замужества становятся куртизанками. Пока они девицы — их еще не отличишь друг от друга. Только замужество высвобождает их натуру.