Ричард Олдингтон - Сущий рай

— Как вы думаете, сколько у вас всего книг?

— Дорогой мой! — Мистер Риплсмир был скандализован. — Какой странный вопрос! Неужели вы думаете, что я могу это знать? Когда мне нужна какая-нибудь книга, — к сожалению, у меня не хватает времени прочесть все, что я хотел бы прочесть, — я посылаю за ней в библиотеку. Если этой книги у меня нет, я заказываю ее у книгопродавца. Это страшно просто. Но зачем же считать их?

— А что, собственно, вы хотите, чтобы я здесь делал? — спросил Крис, беспомощно взирая на этот хаос.

— Очень немного, фактически почти ничего. Я хочу, чтобы вы расставили их в каком-нибудь логическом порядке — предоставляю это всецело вам — и составили каталог. В подвале есть еще несколько ящиков с книгами, которые я получил в наследство от различных членов нашего семейства, людей в высшей степени образованных. Ящики нужно будет привезти сюда и обследовать. Всякую макулатуру нужно будет, разумеется, выкинуть. В моей библиотеке должны быть только самые сливки, только то, что есть самого лучшего!

В это мгновение взгляд Криса встретился со взглядом улыбающегося Вольтера работы Гудона. Показалось ему или действительно улыбка великого сатирика была чуточку более сардонической, чем обычно?

— А теперь давайте взглянем на коллекции, — сказал голос мистера Риплсмира.

Его аккуратные лакированные туфли затопали по комнате и вдруг остановились.

— Нам, пожалуй, не пробраться здесь, — сказал он, сердито поглядывая на ящики. — Эти несносные болваны. Я же сказал им, чтобы они приносили сюда ящики по одному. Или я забыл им сказать? Сюда, дорогой мой, сюда!

Если библиотека испугала Криса, то «коллекции» положительно привели его в панику. Он молча следовал за неугомонно болтавшим Риплсмиром из комнаты в комнату по каким-то апартаментам, напоминавшим баснословно богатую антикварную лавку. Тут были бесчисленные картины, масса старинной мебели. Стеклянные шкафы с фарфором, майоликой, греческими и китайскими вазами, слоновой костью и бронзой, расписными веерами и табакерками стояли по стенам в безумном беспорядке эпох и стилей.

В одной из комнат были сложены грудами папки различного формата. Крис открыл наудачу одну из них и увидел серию гравюр Пиранези с видами Рима. Мистер Риплсмир заглянул ему через плечо.

— Что это у вас там? — вкрадчиво спросил он. — Какое-нибудь сокровище?

— Пиранези, — рассеянно сказал Крис, полагая, что мистер Риплсмир узнает неподражаемый стиль художника.

— Пиранези? — недоверчиво переспросил мистер Риплсмир. — А! Ну конечно, Пиранези. Но, дорогой мой, ведь он драматург?

— Не Пиранделло, — нетерпеливо сказал Крис, — а Пиранези, итальянский гравер восемнадцатого века.

Мистер Риплсмир привскочил и ударил себя по лбу. Крис уже изучил эту пантомиму.

— Пиранези, Пиранези, Пиранези! — воскликнул он. — Ну конечно, конечно! О чем я только думал? Что случилось с моей памятью? Ну конечно, Пиранези. Ах, дорогой мой, какой стиль, какая глубина, сколько чувства! Какой художник!

— Излишне романтичный и манерный, — возразил Крис.

— Излишне романтичный! Ах, дорогой мой, тут я не могу с вами согласиться. Ни один художник не может быть для меня излишне романтичным. Я люблю романтику, она соответствует моему темпераменту, я обожаю ее. Кстати, как теперь смотрят на Пиранези? Его произведения ценятся высоко?

— Довольно высоко, по-моему, особенно если собрание полное.

— А оно полное? — с жадностью спросил мистер Риплсмир.

— Так сразу я не могу сказать, — ответил Крис, стараясь подавить улыбку. — Нужно будет тщательно сличить с полным собранием в Кабинете гравюр Британского музея.

— Ну еще бы, еще бы, — поспешно согласился мистер Риплсмир. — А теперь вы видели мою скромную маленькую коллекцию. Все, что я от вас хочу, это разобрать ее, описать каждый предмет, указав период, стиль, имя художника, все сколько-нибудь интересные исторические и эстетические данные, а также ваше мнение о его художественной ценности и примерную стоимость в настоящее время. Только и всего, дорогой мой, только и всего!

Крис ахнул, а затем, придя в себя, начал внушать старому джентльмену, что на это потребуются не недели, не месяцы, а годы; что нет на свете такого человека, который был бы способен вынести компетентное суждение об этой массе разнородных предметов и что, даже когда они будут тщательно разобраны, придется для каждой отдельной категории пригласить на консультацию эксперта…

Но мистер Риплсмир не слушал. Он спрашивал себя вслух, безопасно ли перевести сюда из банка его фамильные драгоценности и разложить их по витринам. Нет, пожалуй, не стоит…

Вдруг он взглянул на часы и схватился за голову; его лягушачьи глаза выпучились от ужаса.

— Дорогой мой, вы знаете, который теперь час? Почти половина первого! А милая леди Иглсуик обещала приехать сюда к завтраку с герцогиней. Какое несчастье, если я не буду готов к их приезду! Вы, разумеется, извините меня…

— Конечно, но…

— С какого дня вы сможете приходить регулярно? — спросил мистер Риплсмир, поспешно направляясь к двери в сопровождении Криса.

— С понедельника, — сказал Крис, вспомнив, что свадьба Жюли назначена на субботу.

— С понедельника? — рассеянно переспросил мистер Риплсмир, несколько раз подряд нажимая кнопку звонка и нетерпеливо топая ногой. — Ах да, ну конечно, с понедельника. Робертсон! Где же Робертсон? Почему меня вечно заставляют ждать?

— Отлично, — сказал Крис, тоже начиная нервничать от этого кривлянья, — но разрешите узнать…

— Да, да, с понедельника, пусть это будет с понедельника, — воскликнул мистер Риплсмир уже в каком-то исступлении. — Но не говорите мне ни слова о деньгах. Напишите мне об этом. Вы знаете, я не выношу разговоров на подобные низменные темы… А-а, Робертсон, — с ехидной вкрадчивостью обратился он к испуганному лакею. — Мне пришлось звонить три раза. Проводите этого джентльмена, а затем обратитесь к дворецкому, получите расчет и уходите прочь, слышите, уходите прочь! — Мистер Риплсмир почти выкрикнул последние слова. Он судорожно потряс руку Криса и, как сумасшедший, ринулся из комнаты, попутно вопя: — Прощайте, дорогой мой, да, да, в понедельник, извините меня, я должен идти, эти ужасные сцены с прислугой, а ведь они же знают, какая у меня чувствительная…

Как только Крис выбрался из дома, он остановился, отер пот со лба и несколько раз глубоко вдохнул в себя воздух. Продолжительное пребывание с чувствительным мистером Риплсмиром привело его ум в состояние полного замешательства: он испытывал одновременно изумление, досаду, негодование и желание смеяться. Вот это так действительно редкостная рыбка, настоящий музейный экземпляр одного из представителей допотопной фауны. До сих пор Крису ни разу не представлялось возможности наблюдать подлинного довоенного плутократа в его родной среде. Первый опыт казался довольно тяжелым. И потом, что же решить насчет этой работы? Он решил вернуться в Кенсингтон пешком через Хайд-парк.