Ричард Олдингтон - Сущий рай

Анна собралась было ответить, вероятно, что-нибудь язвительное, как вдруг раздался голос Марты, которая кричала снизу у лестницы:

— Анна! А-а-анна!

— Что? — отозвалась Анна.

— Ты нужна в магазине. И Джон пришел.

— Иду, — крикнула Анна. И, обращаясь к Крису: — Мне нужно идти. Прощайте.

Он хотел, чтобы она осталась и выслушала его, чтобы она попросила забыть о всех недоразумениях и ошибках, чтобы она смиренно предложила ему заходить к ней хоть изредка… но Анна исчезла.

Крис уныло взял шляпу и пальто и поплелся следом за ней. Сойдя с лестницы, он столкнулся лицом к лицу с Мартой.

— Ну как, все в порядке? — спросила она веселым и немного вызывающим тоном.

— Черта с два, — мрачно сказал Крис. — Я слишком много говорю, Анна слишком мало слушает.

— Какой позор! — насмешливо сказала она. — Неужели вы до сих пор не знаете, что нужно не говорить, а действовать?

Сквозь стеклянную дверь Крис видел, но не слышал, как Анна разговаривает и смеется с каким-то элегантно одетым молодым человеком.

— Это и есть «Джон»? — спросил он.

Марта кивнула, не спуская с него иронически насмешливого взгляда.

— Чем он занимается?

— Он скульптор и лепит абстракции. Разве вы о нем не слышали? Квадратные яйца и круглые кубики. Анна ходит работать к нему в мастерскую. Он говорит, что у нее большой талант. Интересно только, к чему талант, как вы думаете?

— Н-да, — сказал Крис, невольно рассмеявшись. — А чем он зарабатывает? Лепкой квадратных яиц?

— Нет, нет! Очень ему нужно зарабатывать. Его отец — владелец одного из фешенебельных магазинов на Бонд-стрит.

— Ах, вот оно что! Ну, Марта, как ни грустно расставаться…

— О, но вы же придете еще, не правда ли? — с кокетливой настойчивостью сказала Марта. — Мне очень хотелось бы вас еще увидеть. И вы должны прийти к нам как-нибудь на вечер.

— Сомневаюсь, что я буду очень желанным гостем…

— Не глупите! — сказала Марта, отводя его от стеклянной двери на свою половину лавки. — Как ваш адрес?

— Пишите на адрес Риплсмира, — сказал Крис. — Он есть в телефонной книжке.

— Отлично, — Марта отложила карандаш. — Но вы придете, правда?

— Кому я здесь нужен? — угрюмо спросил Крис.

— Мне, например, — ласково и чуть-чуть лукаво сказала Марта. — И не смотрите так грустно. Она что, ужасно обошлась с вами?

С этими словами Марта невинно взяла его за руку и посмотрела на него большими невинными глазами.

— Ужасно! — Крис удержал ее руку; в ее прикосновении было что-то успокаивающее.

— Бедняжка!

Наступило блаженно-смущенное молчание. Марта опустила глаза и попыталась отнять свою руку. Крис удержал ее, и Марта не стала ее вырывать.

— Марта!

— Да?

— Мне следовало бы извиниться…

— В чем?

— Вызнаете. Вот сейчас, когда она накинулась на нас. Но…

— Ах, — сказала Марта, уступая его объятиям и подставляя губы для поцелуя. — Ах!

Они поцеловались один раз, они поцеловались еще несколько раз.

— Негодный мальчишка! — шутливо сказала Марта, наконец высвобождаясь из его объятий. — Ну а теперь ступайте, не то кто-нибудь нас увидит. Но ведь вы придете?

— Непременно, — восторженно согласился Крис.

— Обещаете?

— Да. До свидания, Марта, дорогая. И спасибо…

— До свидания, милый Крис. Будьте паинькой!

Крис энергично шагал по малозанимательным переулкам. Это соприкосновение с женщиной, нашим неизбежным другом-врагом, придало ему сил, можно сказать, ободрило. Но в душе он неблагодарно порицал ее.

«„Будьте паинькой!“ Кому предназначалось это прощальное напутствие — мне или библиотекарю мистера Риплсмира? Так много — за такую мелочь! Почему женщины должны торговать собой? Брак — как коммерческая сделка. Женщины — старейшие коммерсанты в мире, этакая достопочтенная акционерная компания женщин. За что ругать их? Чем им еще торговать? „В приданое несу свой пол, о господин мой, отвечала“, — перефразировал Крис старинную песенку. Воспитанные столетиями пропаганды, мудрые и неразумные девы. Масло для светильника, зерно для мельницы. Какой мужчина лучше всех? Богатый! В древности богатство — скот. Но как мне пасти скот на пастбищах Пикадилли? Аполлон Крис на службе у Адмета Риплсмира. Доколе, о всемогущий Юпитер? Я в царство вступил свое, в обитель неимущих. Я одна из жертв классовой борьбы. Кому какое дело? Ты не можешь капитал приобрести и невинность соблюсти.

Почему ревнует Анна? Собака на сене. Хочет держать меня en disponibilité, [12] В запасе (фр.). в качестве резервного поклонника, одного из свиты Анны-Клеопатры. Эпизод с Гвен вызвал недовольство: серьезный случай lèse majeste… [13] Оскорбления величества (фр.). Отсюда, без сомнения, и „Джон“, кто бы он там ни был. Ревную я к Джону? Что, если они сейчас играют в скотинку о двух спинках? Прочь, прочь. Яго! Какое это имеет значение? Вспомним геологические периоды, предполагаемые размеры Млечного Пути, теорию атомной энергии. К сожалению, это нисколько не утешительно. Так же мало относится к делу, как рассуждения Цицерона о старости. А Марта? Сочетает выгоду с удовольствием — заказы Риплсмира с восхитительным браконьерством в заповеднике Анны. Les amants de nos amies nos amants. [14] Возлюбленные наших подруг — наши возлюбленные (фр.). Горе мужчине и женщине, принужденным пускаться на такие хитрости в подлунном мире! А почему бы и нет? Марта мила, ну еще бы, Марта очень мила…»

Родительские письма, когда он удосужился их прочесть, не вдохнули в него бодрости. Фрэнк и Нелл ограничивались туманными самооправданиями и мрачными пророчествами. Почему, спрашивали они, Крис вел себя так неблагоразумно, когда все их желания сводились к тому, чтобы прийти ему на помощь своей мудростью и житейским опытом? Чего добился он своим нелепым поведением?

Крис, конечно, не соглашался с ними, но теперь, когда связь с родительским домом была безвозвратно утрачена, он начал сомневаться. В самом деле, чего он добился? Скучные будни незаметно наводили его на мысль, что, может быть, он заплатил слишком дорогой ценой за возможность придерживаться своей личной и малопопулярной этики. И в конце концов, действительно ли проявил он полное бескорыстие, полную готовность стоически принять все последствия своей попытки жить добродетельно во имя добродетели? Разве он не продолжал втайне исповедовать евангелие паразитов, не питал все это время тайную надежду, что, если будет «поступать как должно», Судьба, Общество или метафизическое Нечто вознаградит его за это?

Стоит ли отвергать, как древние иудеи, мясные горшки Египта, если не веришь в Бога?

Он распечатал письмо Жюльетты и, после того как просмотрел его, прочел еще раз более внимательно. В письме не было ничего предосудительного, но в нем звучали какие-то странные нотки. За болтовней об автомобильных экскурсиях и охоте на голубей, о мистрале и апельсиновых деревьях, о мимозах и коктейлях, о рулетке и красивых скалах угадывался какой-то едва ощутимый ропот разочарования. Некоторые фразы привлекали его внимание. «Мне хотелось бы поскорее вернуться, чтобы поговорить с тобой». «Джерри утомляет меня своей непоседливостью; он часто сердится и часто оставляет меня одну». «Прошу тебя, прости меня за мое поведение по отношению к тебе и Гвен. Я начинаю думать, что ты был прав». «Как быстро надоедают люди, которые ничего не делают. Я завидую тебе, что у тебя есть какая-то работа».