Луи Селин - Интервью с профессором Y

– Вы что, теперь принялись за художников? писателей вам недостаточно?.. вы, я смотрю, действительно озлоблены и испорчены! до мозга костей! ну а музыка?что вы скажете о музыке?

– Классическая музыка?.. полная туфта!.. а современная музыка? она полна ненависти! через нее желтые и черные реализуют свою ненависть к белым!.. они сокрушают и топчут их музыку!.. и они в этом преуспели!.. они ее полностью уничтожают! она станет их священной добычей!

– Тише! не говорите так громко! нас могут услышать!

– Да у вас просто мания, полковник!..

– Лучше поговорим о другом!..

– Но ведь это правда, о чем же мне еще говорить? о шарикоподшипниках?.. или пуговицах для воротничков?..

– Ну не обязательно!.. не обязательно!..

– А сколько у вас уже страниц?

– … семьдесят две!.. давайте тогда об Академии…

– В Академии вообще ничего не происходит… они там только и умеют, что говорить! красиво! правда есть там одна шельма, этот Мориак… он всегда напоминал мне жука-богомола!.. точнее, там целая стая таких богомолов!.. они даже как-то устроили костюмированный бал!.. это был кошмар!.. они все подражали Мориаку!.. и "делали" это замечательно!.. они вышагивали как Мориак!.. получали свои Нобелевские премии!.. Мориак приходил ко мне на улицу Лепик!.. я хорошо его запомнил!.. он действительно был похож на богомола!.. вылитый!.. полное отсутствие лба… такие жесты, как у насекомого… его ко мне привел Фернандес 33 33 Никаких сведений об этом визите Мориака к Селину не сохранилось. Правда, Мориак написал статью о романе Селина "Путешествие на край ночи", и Селин действительно был знаком с критиком Рамоном Фернандесом. … "И это Франсуа Мориак?" – я не верил своим глазам… "Но послушай, у него же совсем нет лба?.. его что, оперировали?.." "Нет! что ты!.." Фернандес его хорошо знал… "Значит, это врожденное?.. он что, микроцефал?.." и в самом деле, у него отсутствуют фронтальные доли!.. Фернандес был с ним близко знаком, он спросил меня, что я думаю о его голосе… "Ты считаешь, это рак?.." а голос у него и вправду был очень хриплый… представляете, кажется именно это и помогло ему войти в Академию 34 34 Франсуа Мориак был избран во Французскую Академию в 1933 году. В то время действительно многие думали, что он был болен раком. Об этом свидетельствуют, в частности, слова из выступления академика Рене Базена: "Мы не можем позволить ему уйти, пока не примем его в свои ряды. Он так болен!". !.. "Он не протянет и двух… трех месяцев!.." этих слов оказалось достаточно!

– А вы не сгущаете краски, всячески насмехаясь над Академией?

– Ну что вы! что вы! подумать только, ее основал еще Ришелье! какой уж тут смех!

– Но вы-то сами тоже уже изрядно поистрепались! уверяю вас! там есть академики гораздо менее древние!

– Вы как всегда правы, полковник Каквастам! Однако сколько у нас уже страниц? еще не достаточно?

– Давайте посчитаем… восемьдесят!.. а чем все-таки они вас так обидели в этой Академии? признавайтесь!

– Да ничем!..

– Может вы сами хотели бы туда попасть?..

– Ах! нет!.. боже упаси!.. старцев наряжают в клоунские наряды и делают посмешищем в глазах молодежи… а в Гонкуровской Академии и того хуже, их хоронят заживо…

– Я вставлю все это в интервью? вы думаете, это кому нибудь будет интересно?

– Может быть, и нет… какая разница!.. Гастон ведь сказал мне: "Поторопитесь! пусть про вас снова заговорят!.." я вот и делаю, что могу…

– Может быть, нам снова вернуться к вашей "эмоциональности"? к пресловутой "эмоциональной выразительности" вашего стиля?

– Вы полагаете, это будет интересно?

– О! нет, я так не считаю… нет!.. абсолютно! Более того, я могу вам кое-что сказать… рассказать, что думают об этой вашей "эмоциональной выразительности"… во всех слоях общества!.. в простом народе… среди артистической богемы!.. в кругу военных!..

– Валяйте! откройте же мне наконец глаза!.. прошу вас!

– Мне известно мнение культурных людей… и вообще представителей разных кругов!

– Я весь внимание! это очень интересно!

– Знаете, что все думают о ваших грязных романах?.. о вас лично?.. о ваших методах?

– Валяйте!

– О вашей бесцветной наружности?.. о ваших претензиях "не участвовать в этих играх"?..

– Ну так что? что?

– Да то, что во всей французской литературе еще не было такого Тартюфа, как вы! вот!

– О! я ожидал большего, вы меня разочаровали!.. полковник!.. мне уже все это говорили!.. десятки!.. сотни раз!.. и в куда более живых и ядовитых выражениях!.. просто разящих наповал!.. а вы, вы жуете какое-то мочало!

– Неужели?

– Я все это уже слышал!..

– А как насчет того, что достойно восхищения?.. давайте обратим свой взор в другую сторону… наужели вами никто никогда не восхищался?.. разве вам нечем гордиться?

– О! да! полковник! о! а как же! я вижу, полковник Резеда,что вы начинаете меня понимать!.. улавливать нужный тон! браво! вы и не представляете, как здорово вы это сформулировали!.. мне и вправду есть чем гордиться! например, тем, что произошло неподалеку от Гибралтара!

– Подождите! я записываю… одну минутку!.. так! моя записная книжка! мой карандаш!..

– Сколько там страниц?

– Девяносто!.. ну так что насчет Гибралтара?.. как там с Гибралтаром?

– Да, Гибралтар! полковник!.. перед самым Гибралтаром!.. мы сделали пробоину в небольшом английском судне, сторожевом корабле "Кингстон Корнелиан"… мы протаранили его прямо посередине! продырявили его корпус и сердце… на скорости в двадцать один узел! представляете! одиннадцать тысяч тонн! он даже и "уф" сказать не успел! все произошло так быстро, наш толстяк впилился в этого малыша.

– Ну и ну! надо же!

– Вот вам и "ну и ну"! я был корабельным врачом на "Шелле" 35 35 "Шелла" – судно, на котором плыл Селин и которое действительно потерпело крушение в январе 1940 года. Через четыре дня после этого события Селин писал с Гибралтара своему другу доктору Камю: "Вот так я и плыл по этим предательским морям, пока однажды ночью мое судно на полной скорости не врезалось в английский торпедоносец, который взорвался (…)". ! если бы вы только видели, полковник, эту "Шеллу"!.. вся в броне, от носа до кормы! мы разрезали этого нахала пополам! все его снаряды взорвались одновременно!.. он тоже вырвал у нас шестнадцать метров! шестнадцать метров вдоль корпуса!.. но зато он него самого, простите, остались только пузыри на воде! от корпуса и всего остального! корпуса и остального!.. такого не было со времен Трафальгарского сражения… и напрасно нам сигналили с берега!.. куда там! слишком поздно! мы унеслись на скорости двадцать два узла, полковник!

– Не говорите так громко! не так громко, прошу вас!

Он сам уже перешел на шепот.

– И все произошло при свидетелях?

– Еще бы! и при скольких! можете не сомневаться! в 11 часов вечера…в одном кабельтове от крепости!.. на нас было направлено по меньшей мере сто прожекторов!.. на нас смотрела вся крепость! там было светлее, чем в Эпиней! в студии в Эпиней 36 36 Имеется в виду парижский пригород Эпиней-сюр-Сен, где в 30-е годы располагалось несколько киностудий. !