Джон Пристли - Другое Место. Рассказы

Вдруг оказалось, что ему собираются составить компанию; ну вот, теперь придется быть галантным. Из курительной вышла, переваливаясь, леди в годах, бесформенная, с нечистой кожей; за ужином она сидела напротив него, а теперь со вздохом облегчения опустилась в соседнее кресло.

— Нас, кажется, не представили, — заговорила она. — Здесь всегда все так непринужденно, особенно сейчас, когда в доме одна молодежь. Меня зовут миссис Буллер, я сестра лорда Броксвуда, а вы, ну-ка, постойте, дайте сообразить, вы ведь приятель Рональда, так?

Щекотливый момент…

— М-да… да-да… некоторым образом.

— Я ужасно любопытна… родственники вечно меня за это поддразнивают — так что не обращайте на меня внимания. Скажите, а что, во время купания действительно что-то такое произошло, мистер… э-э-э…?

— Денбау. Марк Денбау.

Что бы она подумала, как бы повела себя, если б он поведал ей, что сам еще в семь часов прервал свое обычное вечернее занятие, да, прямо в этом доме, поспешил к озеру, решив окунуться до ужина, и тут-то все это приключилось? Он попытался изобразить дружелюбную и несколько сконфуженную улыбку.

— Да, я когда купался в озере, на миг потерял было сознание… Может, ударился, когда нырнул. А ваш племянник, Рональд, он меня вытащил.

— Ах, как вам повезло!

Хотя она была вся такая пухлая, улыбчивая и уютная, ее маленькие глазки, не более яркие, чем море в феврале, смотрели холодно.

— Вы, надо думать, из его приятелей по Оксфорду, так ведь, мистер Денбау? — продолжала она.

— Я учился в Оксфорде, — сказал Марк, — но, правда, не с Рональдом. Мы, на самом деле, с ним раньше не встречались.

Достаточно было один раз взглянуть на нее, чтобы стало ясно: оставлять все как получится, на произвол судьбы, отнюдь не стоит…

— Видите ли, я живу поблизости, в этих местах, и вот, м-м-м, подумал, в общем: а не искупаться ли мне в озере? Но тут я попал в такое вот… затруднительное положение, и Рональд меня вытащил, — продолжал он, обретая уверенность в себе, — но тут силы меня совсем покинули, и он весьма любезно уговорил меня остаться переночевать в этом доме.

— Узнаю Рональда, — произнесла она с улыбкой на устах. — Он такой талантливый! Еще мальчишкой он был потрясающе умен. Мы все уверены, что у него блистательное будущее.

Интересно, что было бы, если бы он сейчас посмотрел миссис Буллер прямо в глаза, похлопал бы по ее массивному, обтянутому шелком колену и предсказал будущее Рональда? Ведь мемориальная табличка в часовне свидетельствовала, что Рональд был убит (или что еще будет убит) в 1915 году, под Нев-Шапелью. [2] В марте 1915 года английские войска к юго-западу от Лилля, у деревни Нев-Шапель, начали бои по «выравниванию фронта». 342 орудия, при содействии 85 разведывательных летательных аппаратов, в течение получаса провели столь грандиозную артподготовку на двухкилометровом участке фронта, что впоследствии оказалось: здесь было потрачено больше снарядов, чем за всю англо-бурскую войну в Южной Африке. После артподготовки в бой двинулись 40 тысяч солдат и офицеров британской армии — 48 батальонов Индийского корпуса, которым противостояли три германских батальона. В результате гора родила мышь: англичане смогли овладеть лишь деревней Нев-Шапель, потеряв, ни много ни мало, около 12 тысяч человек. Правда, потери немцев были тоже велики. Эта битва стала прологом бессмысленной бойни, какой чем дальше, тем больше становилась после этой битвы Первая мировая война. Вместо этого он, чтобы хоть что-то ответить, издал неопределенно-одобрительный звук, и миссис Буллер переключилась на другую тему.

— Странно, однако, — начала она, — но моя племянница Мюриэль, та тоже последовала примеру брата — и вот теперь вас двое…

— Нас?.. Двое?

Марк порядком испугался, и было отчего…

— Ну что вы! Я вовсе не имела в виду, что та девушка тоже купалась в озере. Вы ее, наверное, еще не видели — она ведь не вышла к ужину, поскольку у нее не нашлось ничего приличного из одежды: видно, ее багаж так и не разыскали. Зовут ее Энн, фамилию что-то не припомню. Я-то сама лишь мельком ее видела — странное создание, крошечная такая. Она, я слышала, вроде за границей была, кажется, во Франции, а сюда попала, думая, что это совсем другой дом. Представляете, она пешком пришла со станции-то, а по пути попала в эту ужасную грозу, и вот Мюриэль, такая славная, добрая девочка, просто не отпустила ее и оставила здесь…

— А что, была гроза? — спросил Марк невинным голосом.

Миссис Буллер пригвоздила его взглядом.

— Да где ж вы были-то? Незадолго до шести как налетит…

— Ах, да, да, конечно же! — воскликнул он. — Что это я, вот нелепость! Как же я мог запамятовать?

Впрочем, ему следовало помнить нечто совсем другое, а именно, что этим вечером до семи пятнадцати погода миссис Буллер вовсе не совпадала с его погодой, поскольку она была вызвана совершенно иным сочетанием циклонов и антициклонов.

— А вот и доченька моя, Дороти! — воскликнула миссис Буллер, и голос ее был полон материнской гордости. — Ну-с, моя дорогая, ты не устала от всего этого шума-гама?

Появилась Дороти, миловидная девушка в розовом платье, крупная, полнотелая, в легкой испарине. Она примостилась на подлокотнике материнского кресла, скрипнувшего под ней.

— Там, матушка, так жарко! — сказала она, слегка улыбнувшись Марку поверх головы матери. — Я совершенно охрипла, пытаясь петь. Пора бы им перестать, лучше потанцевать или еще чем-нибудь заняться.

В последующие несколько минут, пока они втроем болтали о всяких пустяках, Марк не отрываясь смотрел ей в глаза. Они были голубоватого оттенка, куда ярче, чем глаза матери, однако Марка прежде всего заворожил их особенный разрез, на который он, помнится, совсем недавно обратил внимание — такие же глаза были у одной пожилой дамы. Он знал: ничто со временем не изменяется в нас так мало, как форма глаз, их разрез. И он вспомнил, у кого еще были точно такие же глаза, как у Дороти, — у одного из членов этого семейства, у старой дамы, леди Перзли. Выходит, это было одно и то же существо — розовая, улыбающаяся Дороти и мрачная, старая, чуть живая леди Перзли, которая с пристрастием допрашивала его о колледже. И он внезапно понял (хотя от этого волосы у него на затылке встали дыбом), что обе на самом деле — одно и то же существо…

Миссис Буллер собралась развлечься за карточным столом, а посему дала Дороти материнское позволение показать Марку зимний сад. Он выглядел едва ли не так же роскошно, как королевский сад в Кью, [3] Речь идет о Кью-Гарденс, большом королевском ботаническом саде на юго-запад от Лондона, в котором южные растения содержатся в огромных застекленных павильонах. и весь благоухал тем сочным тропическим ароматом, который исходит от большого числа собранных вместе южных растений, хотя в нем ощущалось скорее дыхание смерти, нежели жизни. Марк такого никогда прежде не видел; оранжерею, по-видимому, снесли, а может, она просто пришла в упадок накануне Второй мировой войны или уже во время нее. В окружении буйной растительности, среди ароматов теплой и влажной земли, в тусклом, словно идущем из-под воды свете, Дороти казалась огромным розовым цветком, оторвавшимся от стебля и теперь подвластным лишь воле волн. Однако на каком-то повороте Железной Дороги Жизни, задолго до исчезновения во тьме Туннеля, она несомненно станет той самой леди Перзли в твидовом платье, с узловатыми руками, взирающей на него с подозрительностью и размыкающей свои тонкие, сердито поджатые губы лишь для того, чтобы задать ему еще один оскорбительный вопрос, а затем не самым дружелюбным образом распрощаться с ним, и все в таком же духе… Что она тут недавно ему наговорила? «Может, и есть какой-то смысл во всем этом вечернем образовании для взрослых людей, за которое нас заставляют платить, вот только результаты его не слишком очевидны. А я ведь еще помню, как в этом доме бурлила юность, и жизнь была исполнена надежд: здесь бывали храбрые молодые люди с отличными манерами и красивые, по-настоящему очаровательные девушки…» Дороти по-прежнему беззаботно о чем-то щебетала, и, прислушавшись к ее голосу, он и в самом деле обнаружил его сходство с голосом той, другой женщины. Вновь придя в отчаяние, он захотел войти в физический контакт с этим, иным периодом времени, куда он случайно попал; и потому он, взяв Дороти под руку, сжал ее округлый локоток, якобы для того, чтобы направить ее в нужную сторону, потом его рука скользнула вниз по ее руке, пока их пальцы не встретились; наверное, оттого, что она интуитивно почувствовала его настроение, их пальцы переплелись, и он ощутил, как ее жаркая, влажная ладонь прижалась к его ладони. Он рассмеялся, хотя понятия не имел, уместно ли это.