Джон Пристли - Другое Место. Рассказы

— Послушай, Милли, что это ты вздумала? — начал он.

Тут раздался звонок. Оправившись от неожиданного появления Джимми, Милли совершенно хладнокровно отправила лифт вниз, но тут же остановила его, так что он завис между первым этажом и подвалом. Звонок, правда, явно не собирался с этим смиряться…

С точки зрения Милли, этот визит означал полную капитуляцию Джимми. Он не решился бы углубиться в сверкающие джунгли универмага, если бы не хотел как можно скорее увидеть ее. Она понимала, что теперь стала хозяйкой положения. И что Джимми легко не отделается… Ишь, какой нахал, заявляет: «Что это ты вздумала?»

— Ты зачем сюда явился, Джимми Андервуд? И что за обращение у тебя такое: «вздумала»?..

Она презрительно взглянула на него, суровая и неприступная, такая элегантная в своей шоколадно-золотистой форме.

— Ну, я, в общем, вот что хочу понять… — снова начал Джимми.

Но звонок растрезвонился не на шутку. Его уже никак нельзя было оставить без внимания.

— Черт бы тебя побрал! — буркнула Милли и вознесла их обоих на второй этаж. Там она мгновенно превратилась в слегка надменное, деловитое создание, которое всем нам, покупателям этого универмага, столь хорошо знакомо.

— Ва-ам наверх?

Фиолетовая Шляпка пожелала попасть в скобяные изделия, а Искусственный Соболь — в верхнюю одежду (и в самом деле, давно пора), и Милли скоренько довезла их, соответственно, на четвертый и пятый этажи. После чего вознесла себя и Джимми на шестой, последний этаж универмага.

— Это что за парень был с тобой? — снова принялся за свое Джимми.

Милли подняла брови.

— Так, знакомый. А что, ты против?

— Ни-ни, да что ты! Вовсе нет! — воскликнул Джимми, стремясь выразить интонацией столько оттенков смысла одновременно, что голос его прозвучал удивительно глупо. Отчего сам он, разумеется, пришел в ярость.

— Хочешь тратить время на этих фальшивых тузов из Вест-Энда, так — вперед, полный вперед, скатертью дорога!

Однако Милли могла дать полный вперед, только управляя своей летающей кабинкой, поскольку она как раз заметила приближение черного пиджака: это был сам мистер Мэрдсон, заместитель директора. И она опустила лифт так стремительно, что Джимми даже охнул от неожиданности. И открыла дверцу на третьем.

— Ва-ам вни-из? — ледяным тоном спросила она.

Невысокий священник печально воззрился на нее поверх большого свертка странной формы.

— Нет-нет, наверх, — с трудом выговорил он, и она едва не прищемила его, резко захлопнув решетку лифта.

— Видишь ли, Милли, — сказал Джимми, поднимаясь с диванчика, — я все собирался зайти, да никак не мог.

— Да ну? Какая жалость…

Трудно быть язвительной, когда стоишь спиной к собеседнику, кроме того, приходится говорить громче обычного, однако Милли старалась, как могла.

— Дело в том, что…

Но тут снова раздался звонок, и она лишь услышала что-то про вторник и про вечера, из чего сделала вывод, что его опять неожиданно поставили работать в вечернюю смену. Это его, конечно, отчасти оправдывало, но все-таки она не была еще готова простить его. Он по-прежнему вел себя довольно нахально, хотя немного присмирел, и, похоже, относился к ней так, будто она была его собственностью. Между тем звонок явно обращался с ними обоими, как со своими слугами.

Они приехали на первый этаж, где их дожидалась целая толпа удивительно глупых людей. Когда она открыла дверцу и спросила «Ва-ам наверх?», они еще некоторое время стояли и чего-то ждали. Может, думали, что ее Джимми из лифта выйдет. А он и не собирался. В полном смущении, красный, как рак, он распластался по задней стенке, стараясь занимать как можно меньше места. Люди заполнили лифт, и Милли довольно долго развозила их по разным этажам. Пока лифт перемещался с одного этажа на другой, в нем воцарялась мертвая тишина, и слышалось только тяжкое сопение Джимми. Ему все это уже начало надоедать. Так ему и надо.

Тут полная дама с крючковатым носом громко объявила, что желает вернуться на первый этаж. Этого Джимми вынести не смог, его распирало от желания оправдаться перед Милли. Он был уже не в силах сдерживаться.

— Так я, значит, в воскресенье забегу, ладно? — вымолвил он, пока они ехали вниз.

— Какое вы имеете право… — начала полная дама, уставившись на него.

— Да я не вам, а девушке, — пробормотал Джимми.

Милли почувствовала, как ее лицо и даже шея покраснели от стыда. Она в ужасе уставилась в темноту лифтовой шахты. Джимми, конечно, в своем репертуаре: явился — и на тебе, выставил ее полной дурой. А вдруг эта дама возьмет да пожалуется? Она как раз из таких, которые, чуть что не так, тут же бегут жаловаться. Милли по опыту знала, что именно толстухи с крючковатыми носами хуже остальных… Женщина, правда, больше ни слова не сказала, и Милли посмотрела ей вслед с облегчением, когда та, грузно переваливаясь, двинулась к выходу. Больше лифт пока никто не вызывал, и она поехала в подвал, где в то утро было спокойно.

Милли повернулась к Джимми: тот явно был не в своей тарелке. А на кой он вообще заявился? Чего ради все эти разговоры? Может, это он нарочно, чтобы устроить ей неприятности?

— Короче, извини, ладно? — пробормотал Джимми. Он чувствовал свою вину, а как же иначе, он ведь сам работал с людьми, когда дежурил на станции. — Я только хотел сказать, что в воскресенье в любом случае зашел бы, но когда увидел тебя с этим типом, да еще вспомнил, что ты раньше говорила…

— А что я такого говорила?!.. — запальчиво вскричала Милли.

— Будто сама не знаешь, — отрезал Джимми, который, конечно, был человеком смелым, однако поостерегся повторять здесь, в подвале универмага, их клятвы в вечной любви и верности до гроба.

Тут он вдруг окинул ее взглядом, и выражение его лица изменилось.

— А я тебя, Милли, в форме еще ни разу не видел. Тебе так идет! Шик-блеск, да и только!

— Да ладно, так себе.

Она старалась держать дистанцию, однако это было непросто, когда он вот так на нее смотрел. Раздался звонок. Ну и пусть. Подождут. Ах, Джимми, бедняжка. В конце концов, ведь решился же, пришел к ней сюда и все пытается помириться, прямо в лифте.

— Особенно шляпка, просто люкс, — продолжал Джимми, еще больше приободрившись.

Вот тут он, конечно, дал маху. Похвалить форму — это был верный ход, но рассуждать об этом затейливом шоколадно-золотистом сооружении, отдаленно напоминающем колпак шеф-повара, а на самом деле вообще ни на что не похожем, — этого Милли вынести не могла. Тут, разумеется, опять настойчиво затренькал звонок, будто напоминая ей, что весь смысл ее жизни сводится к тому, чтобы париться под этим дурацким колпаком, возить одних и тех же людей вверх-вниз да терпеть их вечные попытки заехать ей в глаз краем идиотских свертков с покупками.