Сосэки Нацумэ - САНСИРО

Но, несмотря на позднее время, на улицах в эту жаркую пору было оживлённо, как ранним вечером. Рядом с вокзалом было несколько гостиниц, однако все они показались Сансиро чересчур роскошными. Поэтому он с независимым видом миновал эти ярко освещённые трёхэтажные здания и не спеша зашагал дальше. Разумеется, он шёл наугад по этому незнакомому городу, стараясь попасть в более скромный район. Женщина молча следовала за ним. Наконец они очутились в довольно тихом переулке и здесь на втором от угла доме увидели вывеску «Гостиница». Эта неказистая, вывеска вполне устраивала и Сансиро и женщину. Обернувшись, Сансиро спросил: «Подходит?» «Конечно», — ответила женщина, и они решительно вошли внутрь. Они не успели даже предупредить, что нужны две отдельные комнаты, потому что они не муж и жена, как на них обрушился поток слов: «Добро пожаловать… Входите, пожалуйста… Сию минуту проводим… Четвёртая комната «Павильона сливы»…» [3] В японских национальных гостиницах помещения обозначаются названиями цветов, растении, птиц. И нм ничего не оставалось, как позволить отвести себя в четвёртую комнату «Павильона сливы».

В ожидании, пока служанка принесёт чай, они рассеянно смотрели друг на друга. Когда же пришла служанка и сказала, что ванна готова, Сансиро просто не решился сообщить, что женщина не имеет к нему никакого отношения. Взяв полотенце, он отправился в ванную, извинившись, что идёт мыться первым. В ванной, которая находилась в самом конце коридора, рядом с уборной, было полутемно и довольно грязно. Сансиро разделся и залез в ванну. «Весёленькая история», — думал он, плескаясь в воде. В это время в коридоре послышались шаги. Кто-то, похоже, зашёл в уборную, потом вышел и стал мыть руки. Затем скрипнула и приоткрылась дверь, и женщина спросила: «Помыть вас?» Сансиро поспешно крикнул: «Нет, нет, я уже вымылся!» Однако женщина решительно переступила порог и начала развязывать оби — видимо, собиралась мыться вместе с Сансиро. И при этом нисколько не стеснялась. Зато Сансиро выскочил в смятении из воды, наспех обтёрся, вернулся в номер и уселся на дзабутон [4] Дзабутон — подушка для сиденья. . Как раз в это время служанка принесла регистрационную книгу.

Сансиро взял книгу и написал о себе всё, как есть: «Сансиро Огава, 23 года, студент, префектура Фукуока, уезд Мияко, деревня Мисаки». Как записать женщину, он совершенно себе не представлял, но служанка ждала, и он написал первое, что взбрело в голову: «Фамилия та же, имя Хана, 23 года, та же префектура, тот же уезд, та же деревня». Он отдал книгу служанке и принялся с усердием обмахиваться веером.

Вскоре женщина вернулась.

— Вы уж, пожалуйста, извините меня, — сказала она.

— Да нет, ничего, — ответил Сансиро.

Сансиро достал из чемоданчика дневник, но записывать было нечего. Если б не эта женщина, он столько бы мог написать! Но тут женщина сказала: «Я сейчас», — и вышла. После этого Сансиро стал думать, куда она пошла, и ни на чём больше не мог сосредоточиться.

Снова вошла служанка. Стелить постель. Она принесла всего один широкий тюфяк. Сансиро заикнулся было о второй постели, но горничная заявила, что комната слишком мала, да и сетка от москитов невелика и ничего нельзя было сделать. Да и к чему, в самом деле, ей были лишние хлопоты? В конце концов она пообещала, когда вернётся управляющий, попросить у него ещё один тюфяк, а постель всё же постелила под одной москитной сеткой и ушла.

Вскоре женщина вернулась, сказала, что время позднее, и стала возиться около москитной сетки, чем-то позвякивая. Вероятно, игрушками, которые она везла в подарок детям. Но потом, видимо, снова завязала свой узел, и из-за полога послышался её голос: «Извините, я лягу первая». — «Да, да», — откликнулся Сансиро и, отвернувшись, сел на порог. Может быть, так и провести ночь? Но здесь столько комаров! Изведут! Сансиро вскочил, вынул из чемодана миткалёвую рубашку и кальсоны, надел их и подпоясался тёмно-синим шнуром. Затем, прихватив два полотенца, забрался под сетку.

— Вы извините, но я терпеть не могу спать на чужом тюфяке… И сейчас приму кое-какие меры против блох… Вы уж не взыщите…

С этими словами Сансиро скатал свободный край простыни, соорудив таким образом посреди постели перегородку. А, когда женщина повернулась к стене, он расстелил в длину оба полотенца и вытянулся на них. В эту ночь ни рука, ни нога Сансиро ни да дюйм не сдвинулись за пределы его довольно узких полотенец. С женщиной он не обмолвился ни словом. Она тоже не шевелилась и лежала, отвернувшись к стене.

Наконец рассвело. Когда они умылись и уселись за стол, женщина с улыбкой спросила: «Ну что, не тревожили вас блохи?» — «Нет, спасибо, вы очень добры», — с серьёзным видом ответил Сансиро, глядя в пол и отправляя в рот одну за другой бобовые пастилки.

Когда, расплатившись и покинув гостиницу, они пришли на вокзал, женщина сообщила Сансиро, что едет в сторону Йоккаити по Кансайской линии. У неё оставалось ещё немного времени, и она проводила Сансиро до самого выхода на перрон, сказав на прощанье:

— Я доставила вам много хлопот… Счастливого пути!

Она вежливо поклонилась. А Сансиро, держа в одной руке чемоданчик и зонт, свободной рукой снял свою старую фуражку:

— До свиданья!

Женщина пристально на него посмотрела и вдруг очень спокойно проговорила:

— А вы робкий! — И насмешливо улыбнулась при этом.

Сансиро будто щёлкнули по носу. И у него ещё долго горело лицо.

Некоторое время он сидел, съёжившись, и не двигался. Вскоре раздался свисток кондуктора, слышный из конца в конец длинного состава, в поезд тронулся. Сансиро встал и украдкой выглянул в окно. Но женщины уже не увидел. Лишь большие вокзальные часы бросились ему в глаза. Сансиро снова сел. Никто не обратил на него внимания, хотя в вагоне было людно. Только мужчина, сидевший наискосок от Сансиро, скользнул по нему взглядом.

От этого взгляда Сансиро стало почему-то не по себе. Чтобы рассеять тревогу, он решил почитать и открыл чемодан. Там наверху лежали полотенца, на которых он спал. Сдвинув их, Сансиро вытащил первую попавшуюся под руку, книгу. Это оказались «Статьи» Бэкона в жалкой тонкой бумажной обложке. Он их так и не понял, сколько ни читал. Несколько книг не уместилось в большой корзине, и он бросил их, в том числе и Бэкона, в чемоданчик. Но ни одна из них не годилась для чтения в дороге. Сансиро раскрыл Бэкона на двадцать третьей странице. Он вообще сейчас был не в силах читать, тем более Бэкона. Однако книгу он раскрыл с должным уважением и стал пробегать глазами строку за строкой, в то же время перебирая в памяти события вчерашнего вечера.

Что, собственно, представляет собой эта женщина? Просто не верится, что есть такие на свете и что создание, именуемое женщиной, может быть столь спокойным и невозмутимым. Смелая она или невежественная? Может быть, просто наивная? Но что он мог сказать о ней, раз не вышел за пределы дозволенного? Он просто струсил. Услышав на прощанье: «А вы робкий!» — он был ошарашен, словно его уличили в том, что ему всего двадцать три года. Даже родители не могли бы сказать более метко.

Читать дальше