Сусанна Тамаро - Поступай, как велит тебе сердце

Теперь я могу сказать: «В ту ночь, когда умер Эрнесто», - но тогда мне об этом не было известно; накануне пришло его письмо, я и мысли не допускала, что такое могло случиться. Я подумала только, что деревянные нагели отсырели и полки, которые держались на них, обвалились под тяжестью белья. Иларии было четыре года, незадолго до этого она начала ходить в садик, и жизнь нашей семьи вошла в спокойное русло. В тот день, посетив собрание клуба любителей латыни, я отправилась в кафе, чтобы написать ответ Эрнесто. Через два месяца должна была состояться конференция в Мантуе, и тогда мы надеялись увидеться снова. По дороге домой я отправила письмо. Ответ обычно приходил через неделю, но его не было ни семь дней, ни месяц спустя. Мне еще не доводилось ждать так долго. Сначала я подумала, может, ошиблись на почте; потом – что, наверное, он заболел и не бывает на работе, и поэтому не может забрать письмо. Через месяц я написала ему короткую записку, но и на нее не пришло ответа. С каждым днем я чувствовала, что силы оставляют меня, что я держусь едва-едва - как дом, в основание которого проникла вода: вначале она сочилась понемногу, лишь смачивая фундамент, но постепенно пробила себе дорогу и однажды хлынула потоком, превратив цемент в мелкий песок; фасад еще держался, и на первый взгляд все было полном порядке – но я-то знала: стоит тронуть его пальцем, и он обрушится, как карточный домик.

Ко времени конференции я была сама не своя. Побыв для виду пару дней в Мантуе, я отправилась в Феррару, и там попыталась выяснить, что же случилось. На работе никто не брал трубку – с улицы были видны закрытые ставни. На второй день я отправилась в библиотеку и взяла газеты за предыдущие месяцы. В одной из них в коротеньком абзаце было сказано все. Возвращаясь ночью от одного из пациентов, он не справился с управлением, и машина врезалась в огромный платан. Смерть наступила мгновенно. День и час в точности совпали со временем, когда обрушились полки в моем шкафу.

В одном из журнальчиков, что приносит мне синьора Рацман, в рубрике «гороскопы» я как-то прочитала, что насильственной смертью повелевает Марс в восьмом доме. В статье говорилось, что человеку, рожденному при таком положении звезд, суждено умереть не своей смертью. Как знать, может, Илария и Эрнесто появились на свет при этом зловещем положении планет. Сначала отец, потом и дочь, спустя более чем двадцать лет – оба погибли, врезавшись на машине в дерево.

После того, как не стало Эрнесто, я совершенно утратила силы жить. Я вдруг поняла, что сама не была источником света, который излучала прежде: ощущение счастья, любви к жизни исходило не от меня, я была всего лишь зеркалом, я только отражала свет, который излучал Эрнесто. Он исчез, и все померкло. Даже Илария не приносила мне радости, теперь она вызывала во мне одно лишь раздражение; я была настолько не в себе, что стала сомневаться, был ли Эрнесто ее отцом. Все это не укрылось от твоей матери - будучи, как все дети, очень чуткой, она ощутила мою неприязнь и стала капризничать, требовать к себе внимания. Я превратилась в дряхлое дерево, из которого выпивают последние соки, а Илария, цепляясь за мучившее меня чувство вины, как молоденькая омела, поднималась все выше. В доме не стало житья от криков и ссор.

Наконец, Августо избавил меня от обузы, найдя для ребенка няню. Он пытался было увлечь ее насекомыми, но, увидев жуков, она каждый раз верещала: «Фу, какая гадость!» - так что, в конце концов, ему пришлось оставить ее в покое. Августо очень постарел, он был скорее похож на дедушку, а не на отца своей дочери; с ней он был ласков, но держался отстраненно. Изредка я видела в зеркале свое суровое, изможденное лицо и понимала, что и сама состарилась. Я себя презирала, и от того совершенно за собой не следила. Илария была либо в школе, либо с няней, и у меня появилось много свободного времени. Сидеть на месте мне было невыносимо, и я в каком-то оцепенении колесила на машине по дорогам Карсо.

Я нашла у себя несколько книжек на религиозные темы, которые начала читать когда-то в Аквиле. На их страницах я в отчаянии пыталась найти ответ. Ходя по дому, я повторяла слова, которые святой Августин произнес, когда умерла его мать: «Не будем печалиться о том, что потеряли ее – возблагодарим Бога за то, что она была с нами».

Подруга познакомила меня со своим исповедником. Я поговорила с ним один или два раза, но после этих встреч мне стало еще хуже. Его слова были слащавы, о вере он говорил так, будто ее можно купить в ближайшем магазине. Я не могла понять, почему Эрнесто больше нет? У меня не стало света, и от этого мне было еще труднее найти ответ. Понимаешь, когда я встретила его, когда родилась наша любовь, я ощутила, что вся моя жизнь обрела смысл: я была счастлива оттого, что живу, радовалась всему вокруг; мне казалось, что я достигла самой вершины своего пути и навсегда поселилась в крепости, которую никто не разрушит. В душе я испытывала немного горделивую уверенность человека, который все постиг. Долгие годы я думала, что одна одолела весь путь, а на самом-то деле, я сама не ступила и шагу: я и не заметила, что все это время сидела на лошади, она-то и шла по дороге. Но вот лошади не стало, и я почувствовала, что не могу идти: ноги подкашиваются, колени дрожат, я ковыляю, как старуха - или как ребенок, который только учится ходить. На какое-то мгновение мне захотелось опереться на костыль: им могла стать религия или работа. Но почти сразу я поняла, что совершила бы очередную ошибку. В сорок лет на это уже нет времени. Если ты оказался наг, нужно иметь мужество посмотреться в зеркало и увидеть себя таким, каков ты есть. Нужно было все начинать сначала. Положим, но с чего начинать? С себя самой. Сказать-то легко, но гораздо труднее сделать. Кто я? Куда пришла? Когда в последний раз была самой собой?

Как ты знаешь уже, целыми днями я колесила по плоскогорью Карсо. Порой, когда одиночество тяготило меня, я спускалась в город, смешивалась с толпой, пытаясь забыться, бродила по многолюдным улицам. Я выходила из дому утром вместе с мужем и возвращалась только к вечеру, будто у меня тоже была работа. Мой лечащий врач объяснил Августо: в отдельных случаях нервное истощение выражается в том, что больному необходимо много двигаться. Главное, что я не думала о самоубийстве, и потому можно было не бояться, оставляя меня одну: по его мнению, рано или поздно я должна была, выпустив пар, успокоиться. Августо выслушал объяснения врача - не знаю, поверил ли он в это на самом деле, или ему просто не хотелось лишний раз волноваться, но в душе я была ему благодарна, что он не вмешивался и не чинил мне препятствий.

И все же, в одном врач не ошибся: несмотря на подавленность и нервное истощение, я не думала о самоубийстве. Как ни странно, это правда: ни на одно мгновение после смерти Эрнесто я не помышляла о том, чтобы наложить на себя руки - и не потому, что меня спасали мысли об Иларии; как я уже говорила, в ту пору мне совсем не было до нее дела. Скорей, где-то в глубине души я понимала, что в смерти Эрнесто был смысл. Я знала, что ответ существует, словно в тумане, я различала его, как высокий уступ, на который нужно взобраться. Зачем? Я и понятия не имела, что увижу, если там окажусь.