Шолом-Алейхем - Республика тринадцати

— Если вы позволите, — отозвался рабочий, — я подою парочку коз. Почему вы так удивлены? У меня дома была коза, и я сам ее доил.

— А во что вы будете доить?

— Каждому в его шапку.

Предложение это было встречено громким смехом, словно рабочий предложил нам одной ногой вскочить на небо. Но потом смех прекратился. Желание отведать молока было велико, и перед ним стушевались все возражения. Мы протянули рабочему или, как мы его называли, пролетарию свои шапки. Первый пример показал миллионер. Он снял свою шляпу и поднес ее с такой миной, с какой король или, по крайней мере, министр подносит свой стакан у минерального источника в каком-нибудь Мариенбаде или Карлсбаде и просит налить ему целебной влаги, которая отвратительна на вкус. Но что поделаешь: доктор велит пить натощак.

После него мы все потянулись, а также и дама со своей шляпой.

Небольшая заминка произошла с ортодоксом. Сперва он упрямился, сомневался: пить ли ему. А потом, когда он, наконец, убедил себя подходящим изречением, встало другое препятствие: как пить без шапки. Но ученый еврей всегда найдет выход. Полой своего сюртука он покрыл голову, а шапку протянул пролетарию. Конечно, атеист высмеял его, назвав ханжой. Но ортодокс и бровью не повел: прочитал молитву и с набожным видом выпил молоко. Словом, все было, как говорят в Америке, ол-райт.

Когда все общество вдоволь налакомилось молоком, пролетарий сел наземь под одну из коз и стал сосать весьма простым образом. Это уж нас поразило, и мы отвернулись, сели на душистую мягкую траву, и снова начался разговор. Конечно, тема была все та же — «где мы находимся?».

Один из нас захотел нам доказать, что на острове должны быть люди и в доказательство привел коз, которые не только не убежали, но даже позволили подоить себя.

Тотчас же запротестовал другой:

— Наоборот, это доказывает, что на острове нет людей, иначе козы не позволили бы доить себя.

Во всяком случае, мы были в хорошем расположении духа и более счастливы, чем одинокий Робинзон. Еда у нас есть, вода тоже и даже свежее козье молоко. Работать нам не приходится, как Робинзону. У нас налицо свой рабочий, который работает на нас всех, никому не позволяет даже пальцем пошевелить и, работая, предварительно извиняется.

Приходит утро — он доит коз (со временем козы привыкли к нам и уже не ждали, пока их подоят, а сами молчаливо просили об этом), потом он идет в лес и приносит нам плоды на целый день. Наступает ночь — он рвет для нас свежей травы и приготовляет нам постели.

Одним словом, он был нашей правой рукой. Он нам всем оказывал различные услуги и был счастлив, когда к нему обращались.

Да, всё — только привычка. Например, мы привыкли, выходя из пещеры, находить уже приготовленные бананы, орехи и молоко. Все это делал рабочий. Не хватает чего-либо, мы ему говорим — и в одну минуту все готово. В противном случае мы злимся, читаем ему нотации, предупреждаем, что в следующий раз… Он все это выслушивает и молчит. Удивительно! Простой человек, а понимает, что мы — это не он, мы не созданы для черной работы. Наша работа более тонкая — мозговая работа. Мы каждый день разгуливаем по острову, изучаем местность, следим, не видать ли людей, стараемся определить, где мы находимся, на каком море, вблизи каких мест. Внимательно всматриваемся в даль, не видать ли парохода.

И так идут дни, недели, месяцы. И нет помощи, нет спасения! Мы не встречаем людей! Пароходов не видать! Мы теряем все надежды и решаем, что надо засесть здесь основательно, надолго, надо заняться устройством жизни.

Надо поднять культуру страны, издать законы, распределять работу, выработать правила разделения имущества, дабы каждый знал, что принадлежит ему. Словом, надо образовать государство — учредить королевство, конституционную монархию или даже республику.

Мы горячо принялись за работу и заложили первый камень для основания республики — единственной еврейской республики на всем земном шаре.

Понятно, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, поэтому я прошу читателя запастись терпением.

Умные люди, изучающие мир животных, уже давным давно пришли к убеждению, что самым неблагодарным существом является человек. Возьмите, например, нас — тринадцать Робинзонов. Чего нам недостает?

Для кого сияет это чудесное солнце? На кого глядит безоблачное небо? Для кого зеленеет трава? Цветут цветы? Журчит ручей? Поют птицы? Шумит море? Для кого собраны здесь козы? И для кого Б-г создал пещеры? Разве не для нас? И все же мы неблагодарны и еще как! Я вам опишу утро на Острове тринадцати.

Все встали, вышли из пещеры, умылись, а уже навстречу идет пролетарий с сияющим лицом и приглашает к столу.

«Стол» — это огромный камень, где-то найденный пролетарием. Внизу он круглый, а сверху гладкий и ровный, словно кто-нибудь обстругал его. Наш пролетарий здорово вспотел, пока ему удалось докатить этот камень до нужного места. Покончив с этим камнем, он стал подыскивать другие и соорудил тринадцать стульев. Помочь себе он никому не позволил, заявляя, что это исключительно его обязанность.

— Работать должен каждый. Каждый человек обязан на себя работать.

Так сказал социалист и при этом счел своим долгом прочесть длинную лекцию о развитии общества. Но пролетарий раз навсегда заявил, что это его дело, и твердо стоял на своем.

Со своей улыбочкой простого человека он сказал:

— Если вы не обидитесь, то позвольте мне сказать, что бывает всякая работа. Работа работе рознь. Есть работа и есть работа. Один работает руками, другой — ногами, а третий — головой.

Упрямый человек! — что с ним поделаешь? Когда он успевает все сделать — мы не знаем. Кипит у него работа.

Когда мы просыпаемся, мы уже находим на столе молоко, воду, бананы, орехи, а также черные ягоды (он где-то нашел их); эти ягоды очень вкусны, похожи на виноград. Любопытно поглядеть, как мы шествуем к столу. Впереди всех мадам — единственная женщина на нашем острове. Рядом с ней капиталист, который считается в нашей колонии элегантнейшим джентльменом.

За ними идут по порядку: атеист, ортодокс, сионист, территориалист, социалист, националист, ассимилятор, идеалист, материалист, а уж за ними я — писатель. Последним идет пролетарий. Мы все усаживаемся, едим, пьем и разговариваем. Мы говорим о религии, о политике. Разбираем социальные и этические вопросы. И у каждого из нас свое мнение и, конечно, оно идет вразрез с мнением другого.

Часто из-за этого вспыхивают небольшие ссоры и бывают различные неприятности: дуемся друг на друга, перебрасываемся колкостями, иногда едкими насмешками или просто грубостями. Порой мы чувствуем, что успели уже надоесть друг другу хуже горькой редьки. Мы перестаем разговаривать — и постепенно рождается мысль, что нам надо разойтись — раскинуться по всему острову. Надо каждому найти свой уголок. Тринадцать человек — тринадцать уголков.