Кемаль Орхан - Брошенная в бездну

Но Мазхар уже шагал к своему дому. Он вошёл в переднюю, поднялся по лестнице. В комнате матери ещё горел свет. Мазхар замедлил шаги и остановился. «Может, зайти, попробовать помириться?» Но он тут же отказался от этой мысли: «Нет, не время». Сердце его было переполнено счастьем от встречи с Жале. Он побрёл в спальню и не успел переступить порога, как – о чудо! – Назан повисла у него на шее…

Назан и сама не понимала, как это случилось. Она так боялась, что муж осудит её порыв. Вдруг он подумает: «Какая навязчивая женщина!»

Она была убеждена, что всё дозволено только мужчине. А женщина должна безропотно исполнять любые его желания. Ведь мужчина, муж – это маленький бог… Вот он лежит рядом с ней. В тусклом свете привернутой лампы она видит его улыбающееся лицо и мерно вздымающуюся грудь… Он спокоен, а её грызут сомнения. Эх, если бы можно было узнать, что он подумал, когда она бросилась ему на шею.

Осторожно повернувшись спиной к мужу, Назан закрыла глаза. Что же она натворила? Ведь тётя не раз говорила ей: «Смотри, дочка, знай своё место, не надоедай мужу. Чем скромнее женщина, тем сильнее она привяжет к себе мужчину».

Назан вздохнула. Наверно, она допустила ошибку… Впрочем, он был пьян… До утра может забыть. А если не забудет? Если утром спросит: «Чего ты ко мне приставала?» Что ответить?..

Она уснула лишь на заре, когда запели петухи. Во сне Назан увидела Мазхара. Они были с ним в спальне. Тут же сидели свекровь и сынишка. Мазхар сердито спрашивает её: «Что это было с тобой ночью? Отвечай!» А свекровь спешит подлить масла в огонь: «Аллах, милостивый! Вот до чего довелось дожить! Да разве порядочная женщина станет вешаться мужу на шею?»

Вот они хватают её за руки и хотят выбросить из дому. Она плачет, умоляет пощадить… Но всё напрасно!

Вдруг слышится барабанный грохот… Она просыпается в холодном поту. В дверь стучат кулаками. Назан вскакивает, бежит. Свекровь!

– Что случилось? Чего ты вопишь на весь дом?

Покраснев до корней волос, Назан опускает голову.

– Значит, это был кошмарный сон? Она кричала…

– Я совершала намаз и вдруг слышу – кто-то кричит. Подумать только, из-за тебя мне пришлось прервать молитву…

– Что тут происходит? – просыпаясь, спросил Мазхар.

– Кто вас знает! Твоя жена голосила на весь дом, словно её рвут на части.

– Кого?

– Я же сказала – твою жену.

– Ах, это ты кричала, Назан?

– Да, наверно, я со сна, – тихо пролепетала Назан, готовая провалиться сквозь землю. – Мне снилось…

Мазхар взял с комода сигареты, закурил. Он тоже провёл неспокойную ночь. Ему пригрезилась Жале. Он был ещё весь во власти сна и даже не слыхал, как шипела мать:

– Безумная женщина! Орёт, словно её режут. Виданное ли это дело?

Мазхар продолжал курить.

«Ах, вот как! – рассердилась Хаджер-ханым. – Я стою у его постели, а он даже не предложит мне сесть!»

Возвратясь в свою комнату, Хаджер-ханым хлопнула дверью. В утренней тишине, казалось, грянул орудийный выстрел.

Вскоре из её комнаты послышались громкие вопли и проклятья. Хаджер-ханым выла, словно раненый зверь.

Мазхар вскочил с кровати.

– Что за утро! Чего она опять хочет?

– Да ослепит тебя аллах на оба глаза, – кричала Хаджер-ханым, – да сделает он тебя нищим! Стоять тебе возле мечети с протянутой за подаянием рукой! Пусть взыщет с тебя аллах за труды мои! Будь ты проклят!

У Мазхара лопнуло терпение. Загасив сигарету, он бросился в комнату матери.

– Что с тобой? Кто тебя обидел ни свет ни заря?

Хаджер-ханым скинула с ног шлёпанцы и запустила их в сына.

– Вон отсюда, бессовестный! Чтоб тебя скрючило!

Шлёпанцы стукнулись о косяк двери возле самой головы Мазхара.

– Несчастный! Ведь я твоя мать. Жену сможешь найти и другую – женщин сколько угодно. А мать у тебя одна! Будь ты хоть падишахом, а не адвокатом, всё равно вот эти руки стирали твои пелёнки…

– Да в чём же, наконец, я провинился?

– Он ещё спрашивает! Я стояла чуть не у самых твоих ног, говорила с тобой, а ты? Словно меня там и не было!

«Так вот оно что!» – горько усмехнулся про себя Мазхар. А он-то думал, что совершил какой-то серьёзный проступок.

– Клянусь аллахом, когда ты вошла, я ещё не совсем проснулся. Я не мог прийти в себя от удивительного сна… Прости меня!

Хаджер-ханым немного смягчилась.

– Конечно, я знаю, что ты виноват не столько сам сколько… Одним словом, ты находишься под влиянием… – Она понизила голос: – Закрой-ка дверь и присядь вот сюда. Я долго не решалась, всё говорила себе: «Не вмешивайся! Это ни к чему хорошему не приведёт». Но… болит у меня душа…

Прикрыв дверь, Мазхар сел рядом с матерью. Под глазами Хаджер-ханым растеклась тушь. Она посмотрела на сына долгим взглядом и наконец сказала:

– Мазхар! Такой матери, как я, больше нет!

– Да я и не сомневался…

– Нет, ты послушай! Бывало, палец ушибешь, а у меня уже сердце колет… Всегда обо всём подумаю, всё предусмотрю до мельчайших подробностей.

– Ну, это известно, дорогая.

– Помолчи, не перебивай меня! Сейчас услышишь то, о чём тебе ничего не известно.

Мазхар умолк.

– Вот вчера отправился ты на прогулку с женой и сыном. Хорошо! А обо мне подумал? Сидела я здесь в одиночестве, перебирала чётки и молила аллаха: да сделает он так, чтобы люди не осудили тебя… Все меня спрашивают: «Уважает ли тебя сын?» Я отвечаю: «Слава аллаху!» Но если бы я сказала, что мой сын вовсе и не думает ни о ком, кроме своей жены и ребёнка, тебя попросту освистали бы.

Говоря всё это, мать не сводила с него глаз. Мазхару было не по себе от этого неотступного взгляда, но он сдерживался, ожидая, чем всё это кончится.

Хаджер-ханым вновь принялась за свое:

– Я всё тебе скажу начистоту. Вот сижу со вчерашнего дня без еды. А ты, мой сын, даже не поинтересовался, как я себя чувствую, может, хочу есть или пить?

– Дорогая мамочка! Какой об этом может быть разговор? Ведь мы одна семья, мой дом – твой дом. Разве нас что-нибудь разделяет?

– Да, разделяет! Разделяет твоя жена, моя невестка. Я никогда не прикасаюсь без спроса к твоему добру. Ну к чему мне твоё добро? Не приведи аллах, чтобы довелось протянуть руку к чужому.

Мазхар промолчал.

– И вот ещё что должна я тебе сказать, – продолжала Хаджер-ханым таинственным тоном. – Утром отправляешься в контору и возвращаешься только вечером, а знаешь ли ты, что в это время творится в твоём доме?

– А чего знать-то?

– Ишь ты! Я здесь по целым дням бываю, да и то всего не знаю.

– Да чего это «всего»?

– Ну, к примеру, штучек, которые здесь выкидывают. У меня, сынок, ушки на макушке. И друзей много. Уважают меня…

– Ничего не понимаю.

– Ты под влиянием злых чар, сын мой, околдовали тебя!