Анри Ренье - Встречи господина де Брео

Вот роман, представляющий из себя почти что комедию, так как события в нем часто излагаются в форме разговоров, а действующие лица отличаются простотой и преувеличенностью, приличествующей подмосткам. Тем не менее я полагаю, что, переработай я «Встречи господина де Брео» для сцены, они едва ли появились бы на ней. Только книга может вынести встречающиеся в этом романе вольности языка и мысли, но читатель, надеюсь, не поставит мне этого в вину. Конечно, местами шутки тут грубоваты, но веселое и, в сущности, здоровое добродушие оправдает их в глазах тех лиц, чьи уши они могли бы покоробить, тем более что иногда они касаются чувств вполне почтенных, оскорблять которые я не имел ни малейшего желания.

Сильнее всего люди отличаются друг от друга взглядами не столько на эту жизнь, сколько на будущую, и в данной книге как раз речь будет идти о личностях, которые ни во что не ставили убеждение, будто какая-то частица нашего существа переживет нашу земную оболочку. В XVII веке их называли вольнодумцами, и они полагали вместе с Нинон де Ланкло [1] Нинон де Ланкло (1616–1706) — знаменитая французская куртизанка, в салоне которой собиралась образованная аристократия, исповедовавшая эпикурейство и свободу нравов. что «достойны сожаления те, которые для руководства в их жизни нуждаются в религии; это доказывает достаточную ограниченность ума и испорченность сердца».

Ряд свободомыслящих, которых я задался целью здесь изобразить, говорят довольно зло о том, что им кажется предрассудками. Может быть, мне следовало бы воздержаться от передачи их рассуждений, но, во-первых, эти мысли составляют исключительно их собственность, а потом я считал, что они образуют любопытную картину нравов или, как я говорил, род балаганной и нарочитой комедии, кричащие краски которой намалеваны по серьезному и важному фону сюжета, так что вместо подлинного лица нам показаны только крашеные рты и картонные щеки масок.

Каковы бы ни были эти «Встречи господина де Брео», я не хотел обнародовать их без предуведомительных слов. Конечно, мне могут ответить, что лучший способ избежать необходимости объясняться — уничтожить произведение. Может быть, я так бы и сделал, если бы не был убежден, что из этой книги яснее, чем из какой бы то ни было другой, видно, что при писании я ищу единственно прелестного и всегда нового наслаждения — заниматься бесполезным делом.

А. Р.

Четыре танцующих сильвана [2] Сильван — фавн — бог лесов, полей, покровитель стад и пастухов. в сельских костюмах из зеленого бархата и рогатых париках — господа де Гайарден, де ла Моринэ, де Бревьер и дю Тронкуа — расступились при выходе на сцену г-жи де Блион, исполнявшей роль нимфы фонтанов.

Г-жа де Блион приблизилась к самому краю подмосток, где горел ряд свечей. Лиственные арки служили фоном театра под открытым небом и обрамляли сцену с боков. Колонны из зелени соединялись между собою цветочными гирляндами, и у подножья каждой карликовые лимонные или апельсинные деревца, в крашеных фаянсовых горшках, круглили свои стриженые верхушки, где различными оттенками блестело золото их плодов.

Все взоры устремились на г-жу де Блион. Лицом она была обращена к партеру, где общество занимало место и за которым поднимался зеленый пригорок для тех зрителей, которым не хватило кресел, табуреток и скамеек. Ведь г-жа маркиза де Преньелэ собрала у себя в замке Вердюрон очень многочисленное общество, чтоб развлечь его различными зрелищами, из которых не последним был этот балет в мифологических костюмах. Первый ряд пар очень понравился размеренной гармоничностью движений и блеском нарядов.

Действительно, уже те, что в данную минуту показывали господа дю Тронкуа, де Бревьер, де ла Моринэ и де Гайарден, в своем уборе лесных дьяволов, развеселили общество своею странностью и манерою держаться этих ряженых господ. Но еще большее удовольствие было смотреть на танцы г-жи де Блион. Миловидная наружность, прелесть всех ее движений придавали ей необыкновенную привлекательность, усугубляемую еще необычным и соблазнительным нарядом.

Ее облекала пышная широкая юбка из серебряной парчи, затканной рисунком, где всевозможные водяные растения сплетали свои гибкие стебли вокруг талии, образуя около бюста род корзины, в которой покоились ее округлые груди. У г-жи де Блион была прекрасная грудь, стройная шея и правильное лицо; волосы в локонах все блестели бриллиантами, так что своей красотой, зеркальной поверхностью платья, спокойным водоемом плеч и переливающейся бахромой головного убора она действительно напоминала фонтан. Она дополняла это сходство радужным шарфом, который, танцуя, она свивала и развивала. Такое приятное зрелище было встречено шепотом одобрения.

С дерновой скамьи, на которой устроился г-н де Брео, он не отрываясь смотрел на г-жу де Блион. Смелыми и грациозными движениями она ускользала от нескладных жестов и неловких нападений четырех сильванов в париках, которые волновались и горячились около нее и размеренными скачками, исполненными с совершенством, старались выразить свое желание утолить жажду серебристой влагой этой прекрасной нимфы. Свою досаду они передавали разными корчами и извивами, при чем еще больше выступала странность их платья и масок; на лицах у них находились маски, придававшие им нарочитую и смехотворную безобразность.

Тем не менее, г-н де Брео не смеялся. Четырем танцующим сильванам не удавалось вывести его из созерцательного состояния. Вместо того чтобы следить за их играми, он продолжал наблюдать г-жу де Блион. Вид ее давал его мыслям совсем особое направление и пробуждал сладострастные наклонности. Конечно, упоительность вердюронских празднеств в течение трех дней, когда г-н и г-жа де Преньелэ ничего не жалели для увеселения гостей, содействовала, такому состоянию духа. Привлекательное местоположение и благоприятная погода дополняли удовольствие от пребывания в замке Вердюрон. Хотя жар был сильный, но не казался чрезмерным, и прохлада ночей доставляла отдохновение после дневного зноя. Г-жа Преньелэ так умело распределила занятия дневных и ночных часов, что чередование это не оставляло желать ничего лучшего. Ужины устраивались всегда в разных частях сада, один раз даже в итальянском гроте из раковин, обширном и причудливо украшенном подводными диковинами всякого рода. Было отведено время и для бесед, наряду с игрою в кегли и скачками на призы. Даже и в этот вечер после балета должен был быть фейерверк в знак окончания развлечений, которые сопровождались полным успехом и удачей.