Пэрл Бак - Земля

Оба они замолчали, напряженно обдумывая, что им делать, и молодой человек понял, что отец его прав, что убийство не выход из положения, а нужно искать другого. Наконец Ван-Лун сказал в раздумьи:

— Если бы можно было найти способ держать их здесь, только обезвредив и укротив, как бы это было хорошо! Но таких чудес не бывает.

Тогда молодой человек хлопнул в ладоши и закричал:

— Ну, ты мне подсказал, что делать! Купим для них опиума, и еще опиума, и пусть их курят, сколько хотят, как делают богачи! Я снова подружусь с двоюродным братом и заманю его в чайный дом в городе, где можно курить, и мы купим опиума для дяди и его жены.

Но Ван-Лун сомневался, потому что эта мысль не ему первому пришла в голову.

— Это будет стоить очень дорого, — сказал он медленно, — ведь опиум дорог, как нефрит.

— Ну, содержать их стоит дороже нефрита, — возразил молодой человек, — да кроме того, нам приходится терпеть их высокомерие, а жене моей — дерзкие взгляды брата.

Но Ван-Лун согласился не сразу, потому что это было не легко сделать и обошлось бы в добрый мешок серебра. Очень может быть, что они никогда этого не сделали бы и все осталось бы попрежнему до тех пор, пока не спала бы вода, если бы не произошло одно событие.

Дело было в том, что сын дяди Ван-Луна стал заглядываться на вторую дочь Ван-Луна, которая была ему близкая родственница и по крови все равно, что сестра. Вторая дочь Ван-Луна была очень хорошенькая девочка, похожая на среднего сына, который стал купцом, только маленькая и легкая, и кожа у нее была не такая желтая, как у брата. Кожа у нее была светлая и бледная, словно миндаль в цвету, и у нее были тонкие красные губы, маленький нос и маленькие ножки.

Двоюродный брат поймал ее однажды вечером, когда она шла одна по двору из кухни. Он грубо схватил ее за грудь, и она взвизгнула. Ван-Лун выбежал и ударил его по голове, но он не выпускал ее, словно пес, вцепившийся в кусок украденного мяса, так что Ван-Луну пришлось вырывать дочь силой.

Тогда племянник хрипло засмеялся и сказал:

— Это только шутка. Разве она мне не сестра? Что плохого брат может сделать сестре?

Но глаза его похотливо блестели.

Ван-Лун выбранился шопотом, потянув девушку к себе, и отослал ее в комнату.

В тот же вечер Ван-Лун рассказал сыну, что случилось, и молодой человек задумался и сказал:

— Нужно отослать ее в город, в дом жениха. Даже если купец Лиу скажет, что год слишком плохой для свадьбы, мы все же должны отослать ее. Разве мы можем уберечь ее, когда у нас в доме живет этот тигр?

Ван-Лун так и сделал. На следующий день он пошел в город в дом купца и сказал:

— Моей дочери уже тринадцать лет, она уже не ребенок и созрела для брака.

Но Лиу сказал нерешительно:

— У меня слишком мало прибыли в этом году, чтобы заводить еще семью в моем доме.

Ван-Луну было стыдно сказать: «Мне нужно ее уберечь от племянника» — и он сказал только:

— Я не могу взять на себя заботу о девушке, потому что мать ее умерла, а она хороша собой и уже в таком возрасте, что может забеременеть; а мой дом велик и полон народу, и я не могу следить за ней все время. Так как она войдет в твою семью, то пусть она охраняется у тебя, а замуж ты ее отдашь раньше или позже, как тебе вздумается.

Тогда купец, человек снисходительный и любезный, отвечал:

— Что же, если это так, то присылай девушку, я поговорю с матерью моего сына, — пусть она приедет и живет в безопасности здесь во дворах вместе со свекровью, а после уборки урожая или около этого времени можно будет устроить свадьбу.

Так дело было улажено, и Ван-Лун был очень доволен и пошел домой. На обратном пути к городским воротам, где Чин дожидался его с лодкой, Ван-Лун проходил мимо лавки, где продавался табак и опиум, и он зашел в нее купить себе резаного табаку, потому что он курил кальян по вечерам, и когда продавец положил табак на весы, он нехотя спросил:

— А почем вы продаете опиум, если он у вас есть?

Продавец ответил:

— Сейчас не разрешается продавать его открыто с прилавка, и мы не продаем. Но если у тебя есть серебро и ты хочешь купить опиума, то его отпускают в задней комнате, по серебряной монете за унцию.

Ван-Лун не стал долго раздумывать и сказал торопливо:

— Я возьму шесть унций.

Отослав вторую дочь и избавившись от заботы о ней, Ван-Лун сказал однажды дяде:

— Так как ты брат моего отца, то вот тебе кое-что получше табаку. — И он открыл банку с опиумом, вязким и сладко пахнущим.

Дядя Ван-Луна взял банку, понюхал и, засмеявшись от удовольствия, сказал:

— Я курил его и раньше, но не часто, потому что он очень дорог. Но я его люблю.

И Ван-Лун ответил ему с притворным равнодушием:

— Я купил как-то раз немного для отца, когда он одряхлел и не мог спать по ночам. А сегодня я нашел его непочатым и подумал: «У моего отца есть брат. Почему бы не отдать ему опиум? Ведь я моложе, и мне опиум еще не нужен». Возьми и кури его, когда захочешь или когда ты нездоров.

И дядя Ван-Луна ухватился за опиум с жадностью, так как от него приятно пахло и его курили только богачи; он взял его, купил трубку и стал курить опиум, лежа целый день на постели. А Ван-Лун позаботился о том, чтобы купить трубки и разложить их по всему дому, и притворился, что курит сам, но он только брал трубку в свою комнату и оставлял ее там незажженной. И своим двум сыновьям и Лотосу он не позволял дотрагиваться до опиума, под тем предлогом, что он очень дорог, но усиленно потчевал им своего дядю, жену дяди и его сына. И дворы наполнились сладко пахнущим дымом, и Ван-Лун не жалел на это серебра, потому что оно купило ему покой.

Так как зима проходила и вода начала спадать, Ван-Лун мог ходить и осматривать свои поля. И однажды случилось, что его старший сын последовал за ним и сказал:

— Ну, скоро у нас в доме будет еще один рот, и этот рот твоего внука.

Услышав это, Ван-Лун обернулся и засмеялся, потирая руки:

— Сегодня и впрямь счастливый день!

И он снова засмеялся, а потом разыскал Чина, и велел ему итти в город и купить рыбы и хорошей еды, и отослал все это невестке, говоря:

— Ешь, укрепляй тело моего внука.

И в течение всей весны мысль о будущем рождении внука не покидала его. И когда он был занят делом, он думал об этом, и когда он был расстроен, он думал об этом, и эта мысль утешала его.

А когда весна сменилась летом, люди, бежавшие от наводнения, вернулись на родину, один за другим и целыми семьями, истощенные и уставшие за зиму, и были рады, что вернулись, хотя там, где раньше стояли их дома, не было ничего, кроме желтой грязи. Но из этой грязи снова можно было сложить дома и покрыть их циновками, и многие приходили к Ван-Луну занимать деньги, и он ссужал их под высокие проценты, так как спрос был велик, а залогом служила земля. И на занятые ими деньги они засеяли землю, которая стала жирной, после того как ушла вода. А когда им понадобились быки, и семена, и плуги, и больше нельзя уже было занять денег, некоторые продали часть своей земли, чтобы засеять то, что осталось. И Ван-Лун купил у них землю, много земли, и купил ее дешево, потому что людям нужны были деньги.