Ян Добрачинский - Тень Отца

Переправившись через Иордан, они два дня шли по дороге, отделяющей долину от голых Перейских скал. Потом они второй раз переправились через реку между Пеллой и Скифополисом и оказались на просторах Галилеи, ставшей теперь самостоятельной частью тетрархии. Здесь также повсюду встречались развалины, образовавшиеся совсем недавно. Битвы с повстанцами шли еще несколько дней назад. Городок Наин все еще дымился, когда они проходили мимо. Люди, возвращавшиеся к своим сожженным домам, рассказывали, что четыре дня тому назад в городе проходило кровавое сражение римлян в союзе с солдатами тетрарха Антипы и повстанцев, возглавляемых Иудой из Гамалы. Восставшие были окружены и уничтожены. Тех, кто не погиб в бою, солдаты распяли.

Иосиф, Мириам и Иисус убедились в этом воочию, оказавшись на широком горном хребте между Назаретом и Сефорисом, где вдоль дороги протянулась колоннада крестов. На крестах висели схваченные бунтовщики. Над искривленными в муках телами носились целые тучи птиц. Они сидели на перекладинах крестов и на головах осужденных. Птицы выклевывали им глаза и терзали тела. Ночью к крестам приходили шакалы и набрасывались на останки, поэтому у многих тел были растерзаны ноги и животы.

Кое–где под крестами стояли женщины и палками отгоняли птиц, раздиравших тела. Патрулировавшие дорогу римские солдаты не прогоняли женщин; они равнодушно смотрели на распятые тела и только подгоняли коней, чтобы поскорее отдалиться от гниющих останков. На возвышении, где дорога раздваивалась в направлениях Сефориса и Назарета, на самом высоком кресте висел человек, над головой которого была прибита дощечка с надписью. Семья Иосифа, угнетенная ужасающим видом, который открылся их глазам, и желавшая поскорее миновать лес крестов, здесь невольно остановилась. Распятый человек, должно быть, только что умер. На его теле была видна свежая кровь; он был еще мокрый от пота. Его голова была низко опущена, рот широко открыт в застывшем крике; напряженные мышцы окаменели в последнем усилии. Табличка над головой убитого гласила: «Иуда из Гамалы — иудейский Мессия».

Иосиф взмахом руки отогнал птицу, которая сидела на плече висевшего человека и, вытянув лишенную перьев шею, старалась дотянуться клювом до глаза. Без этой надписи Иосиф не узнал бы Иуду. Он с грустью смотрел на скорченное и обесформленное мукой тело. Оно не напоминало ему человека, полного сил и уверенности в себе, который много лет назад уговаривал Иосифа стать одним из его сторонников.

— О, Адонай! — услышал Иосиф шепот возле себя. — Как же этот человек должен был страдать! Нам следует принести жертву за него, как Иуда Маккавей приносил жертву за своих солдат.

Это сказала Мириам. Уже тогда, когда они вышли на дорогу, уставленную крестами, Иосиф видел, как в ее глазах стояли слезы, а губы шевелились в тихой молитве. Но вид этого тела, казалось, наполнил ее еще большим состраданием. Ее губы скорбно дрожали, а слезы стекали по щекам блестящими струйками. Иосиф хотел ей сказать что‑нибудь утешительное, но так и не нашел нужных слов. Глядя на это измученное тело, он думал о том, что мир, в котором одни люди могут причинять такие страдания другим, — это мир безумия. Нужно либо бежать от него, либо согласиться с его чудовищными законами. У человека нет иного пути, он не в состоянии что‑либо изменить. Ни один народный избранник не смог бы этого сделать. Всех ожидает одно и то же…

Взгляд Иосифа оторвался от израненного тела и устремился на стоявшего рядом мальчика. Иисус внимательно смотрел на распятого. Его взгляд медленно спускался вниз, от дощечки над поникшей головой к пробитым запястьям, затем к выпятившейся груди, далее к впалому животу и, наконец, к прибитым ногам. Можно было подумать, что Иисус желал разглядеть каждую особенность казни и сохранить ее в своей памяти. Иосифу показалось, что в Его взгляде читается негодование и какая‑то яростная воля…

Иосиф спрашивал себя, кто же Он на самом деле. Он, обращавшийся к нему словом «отец»? Если Он должен стать еще одним народным Мессией, как тот, что сейчас висит на кресте, то Его ждет неизбежное поражение. Ничто Его не спасет от этого. Или настоящий Мессия будет иным, непохожим на тех, кто присвоил себе Его имя? Вначале было чудесное зачатие. Но потом жизнь шла своим обычным чередом… Иосифу трудно было это понять. Он чувствовал только одно: то, что он сам был неразрывно связан с этими тайнами. И не только потому, что был призван. Понемногу Иосиф стал понимать, что он хочет быть именно тем, кем ему велено быть. Была его роль маленькой или большой, он не знал, но это была его роль, от которой он ни за что бы не отказался, чем бы ему это ни грозило… «Вид этого тела вселяет страх, — думал Иосиф, глядя на крест, — но, если бы мне пришлось заплатить тем же, я пошел бы и на это — только бы мой Сын стал настоящим Мессией. И хоть я боюсь этой боли каждой частичкой моего тела — пусть будет так!»

16

В Галилею возвращался мир. Их жизнь стала похожа на то тихое, спокойное существование, которое они вели в земле Гесем. Они поселились в том самом доме, который Иосиф когда‑то приготовил для Мириам. Рядом жила семья Клеопы: жена, сыновья и дочери. Иосиф принялся за работу в своей прежней мастерской, и очень быстро по городу и его окрестностям разлетелась весть о том, что в Назарете вновь появился прекрасный плотник. Как и прежде, у него было достаточно заказов. Их стало даже больше, чем когда‑либо, потому что множество предметов домашнего пользования сгорело или пришло в негодность во время пожаров и сражений. Теперь, когда все восстанавливалось, потребность в орудиях земледелия и домашней утвари возросла. Порой даже было трудно обслужить поток людей, приходивших в мастерскую.

Иисус все больше помогал Иосифу. Они оба много трудились. Благодаря их работе в доме появилось все необходимое для хозяйства, и Иосиф вернулся к мысли о дальнейшем обучении Сына.

Он поговорил с начальником синагоги и послал Иисуса к нему, чтобы он и хаззан могли убедиться в Его способностях. Собеседования продолжались несколько дней, после чего начальник синагоги вызвал Иосифа.

— Я сделал так, как ты хотел, Иосиф, сын Иакова, — сказал он. — Мы с хаззаном опросили твоего Сына. Все так, как ты говорил: Он знает много. Мальчики, обучающиеся в нашей школе, не знают большего по ее окончании. И даже скажу тебе честно: они не знают и того, что знает Он. Потому что Он не только много помнит, но и умеет рассуждать. Может быть, действительно стоит выучить Его на раввина? Но здесь мы Его больше ничему не научим. Только в Иерусалиме ты мог бы найти для Него соответствующего учителя. Отвези Его туда и поручи кому‑нибудь из учителей. Гиллель еще жив, хотя уже очень стар. Обучение ведут его ученики. Говорят, что внук Гиллеля* унаследовал от него большое знание. Имеются также ученики Самея, а среди них знаменитый Йоханан бен Заккай. Есть еще Иосия, сын Анании, о котором говорят, что, еще будучи ребенком, он посещал храм, чтобы принимать участие в ученых диспутах. Отвези Его к ним. Здесь, в Назарете, мы больше ничему не научим твоего Сына.