Джек Лондон - Джон ячменное зерно. Рассказы разных лет

Мои скитания по Соединенным Штатам сильно изменили мое представление о жизни. В качестве бродяги я имел возможность видеть закулисную сторону общества; я мог в сущности заглянуть даже под сцену и видеть, как работает весь механизм. Я увидел, как вращаются колеса общественной машины, и узнал, что физический труд вовсе не пользуется тем почетом, о котором вечно твердят нам школьные учителя, проповедники и политические деятели. Человек без ремесла был просто беспомощным рабочим скотом. А научившись ремеслу, он волей-неволей должен был записываться в профсоюз, чтобы иметь возможность заниматься своим делом. И союз этот должен всячески бороться с союзами предпринимателей и запугивать их, чтобы добиться увеличения заработной платы или сокращения рабочего дня. Союз предпринимателей, в свою очередь, тоже прибегал к запугиваниям и угрозам. Когда же рабочий старел или с ним происходил несчастный случай, его выкидывали вон, как поломанную машину, как мусор. Я видел таких людей, доживавших остаток своих дней далеко не в почете.

Итак, мои новые взгляды на жизнь сводились к тому, что всякий физический труд отнюдь не является занятием почтенным и что он вовсе не окупается. Нет, я решил, что не нужно мне никакого ремесла и никаких директорских дочек. Путь преступлений тоже не для меня. Стать преступником почти так же ужасно, как пахать землю. Выгодно продавать свой мозг, а не физическую силу; поэтому я решил никогда больше не продавать свои мускулы на рынке. Мозг, только мозг — вот что я буду продавать!

Я вернулся в Калифорнию с твердым намерением получить образование. Начальную школу я уже давно окончил и потому теперь поступил в среднюю оклендскую школу. Чтобы платить за учение, я устроился работать привратником. Кроме того, мне помогала сестра и я не брезгал никакой работой: если у меня бывало несколько свободных часов, я косил газоны или выколачивал у кого-нибудь ковры. Я трудился, чтобы избавиться от необходимости работать в будущем, и принялся за дело всерьез, усмехаясь над собой при мысли об этом парадоксе.

Забыта была всякая юношеская любовь, и Хэйди, и Луис Шатток, и вечерние прогулки. Мне было некогда. Я записался в литературный клуб имени Генри Клея и стал бывать в гостях у кое-кого из его участников. Там я встречался с симпатичными девушками, носившими длинные платья. Состоял я и в частных кружках, где толковали о поэзии и искусстве и о различных тонкостях грамматики. Кроме того, я сделался членом местного социалистического клуба, где изучали философию, политическую экономию и ораторствовали на различные темы. В бесплатной библиотеке я выписывал по пять-шесть книг и все время параллельно с учебой занимался чтением.

Целых полтора года я капли в рот не брал и даже ни разу не вспомнил про вино. На выпивку не хватало времени, да и желания не было. Служба, учеба и невинные развлечения вроде игры в шахматы не оставляли мне ни одной свободной минуты. Я постепенно проникал в новый мир и предавался этому с такой страстью, что старый мир, где царил Джон Ячменное Зерно, ничем уже не прельщал меня.

Впрочем, я ошибся: все-таки один раз зашел в трактир. Я отправился к Джонни Рейнгольдсу в «Разлуку», чтобы занять у него денег. Вот еще один из ликов Джона Ячменное Зерно. Содержатели кабаков всегда славились добротой. Можно сказать, что в общем они во много раз щедрее, чем так называемые деловые люди. И вот, когда мне нужно было во что бы то ни стало достать десять долларов, а обратиться было не к кому, я пошел к Джонни Рейнгольдсу. Несколько лет уже прошло с тех пор, как я в последний раз заходил в его заведение. Да и в этот раз, когда я зашел попросить у него десять долларов, я не выпил ни одного стакана. И тем не менее Джонни Рейнгольдс дал мне деньги, не потребовав ни процентов, ни залога.

Да и после этого, в течение недолгого периода моей борьбы за образование, я не раз заходил к Джонни Рейнгольдсу и занимал у него деньги. Когда я поступил в университет, я взял у него в долг сорок долларов, без залога, без процентов, не истратив у него ни гроша. Но зато — и в этом-то вся суть дела, этого требуют обычай и неписаное правило — много лет спустя, когда я стал человеком состоятельным, я частенько делал крюк, чтобы зайти к Джонни Рейнгольдсу и истратить у него немного денег — как бы проценты за его прежние ссуды. Не подумайте, что Джонни просил об этом или что он этого ожидал. Нет, я поступал так, повинуясь, как я уже говорил, тем неписаным правилам, которые я изучил, когда проходил всю науку Джона Ячменное Зерно. В тяжелую минуту, когда человеку не к кому обратиться за помощью, когда он не может заложить ни малейшей вещицы, на которую согласился бы посмотреть лютый ростовщик, он всегда может пойти к какому-нибудь знакомому кабатчику. Благодарность — черта, свойственная природе человеческой. Когда у такого человека заведутся деньги, можете быть уверены, что часть их попадет за стойку в кассу того, кто пришел ему на помощь. Припоминаю начало моей литературной деятельности, когда небольшие гонорары, которые я зарабатывал, помещая свои рассказы в журналах, присылались мне с поразительной неаккуратностью, доходившей буквально до трагизма. А ведь мне приходилось тогда содержать всю семью, которая все увеличивалась: жену, детей, мать, племянника, а кроме того, мою кормилицу Мамми Дженни и ее старика-мужа, для которых настали тяжелые времена. Было два места, где я мог занять денег: парикмахерская и кабак. Парикмахер брал с меня по пяти процентов в месяц с платой вперед. Другими словами, когда я брал у него в долг сто долларов, он вручал мне только девяносто пять. Остальные пять долларов он удерживал в виде процентов за первый месяц. За второй я платил ему еще пять долларов и так каждый месяц, пока я, наконец, не устроил забастовку моим издателям, выиграл и смог выплатить свой долг.

Другое место, куда я мог обратиться, был кабак. Содержателя того кабака, о котором я сейчас говорю, знал года два. Никогда я не выпил у него ни одного стакана; даже когда я пришел просить у него денег, я не истратил ни гроша на вино. И все же он ни разу не отказал мне. К сожалению, он переехал в другой город раньше, чем я разбогател. До сих пор жалею об этом.

Говорю все это вовсе не для того, чтобы прославлять кабатчиков. Нет, я это говорю, чтобы показать все могущество Ячменного Зерна, чтобы иллюстрировать на примере одну из множества причин, которые влекут человека к пьянству; кончается же это сближение тем, что в конце концов человек видит, что уже не может обходиться без алкоголя.

Но возвращаюсь к моему рассказу. Я был теперь далек от всяких приключений и с головой ушел в учение. Каждая секунда у меня была занята, и я совершенно забыл о том, что на свете существует Ячменное Зерно. Дело в том, что вокруг меня никто не пил. Окажись рядом любитель выпить и угости он меня, я, разумеется, снова начал бы пить. Но его не было, и я проводил свои немногие часы досуга или за шахматами, или же гулял с симпатичными девушками-студентками, или, наконец, катался на велосипеде в те редкие счастливые дни, когда он не находился в ломбарде.