Александр Ванярх - Иван

— Уехала в Москву, в университет.

— Тем более: она учится, и ты учись, наверстывай упущенное. — И уже майору: — А пока старшина Исаев будет думать, вы, товарищ майор, оформляйте на него документы.

— Есть, — ответил майор и так же незаметно исчез.

— А теперь, Ваня, у нас чисто семейный разговор. — Полковник встал. Иван почувствовал что-то недоброе; как-то тревожно засосало под ложечкой.

— Ты только не волнуйся, у всех это бывает.

— Что-то случилось, Александр Васильевич?

— Да, случилось. Ты из Сибири давно уехал?

— Почти год.

— А в отпуске был за это время?

— Нет, я же работаю только десять месяцев.

— Тогда считай, что я тебе предоставляю отпуск. Выпишут проездные, и самолетом «Симферополь — Красноярск» ты сегодня же вечером улетишь — билет я уже заказал.

Иван встал и смотрел, не мигая, на полковника, не совсем понимая, что происходит.

— С кем же несчастье? — наконец, спросил он.

— С матерью твоей, Анастасией Макаровной: что-то с ней стряслось — она в тяжелом состоянии. Телеграмма есть, и звонили с телеграфа.

Полковник подошел, положил руки на плечи Ивану.

— Ты только не волнуйся, домой поедем вместе, мотоцикл твой пусть пока постоит на складе.

Когда Иван вышел, полковник позвонил Николаю Николаевичу. «Извини, Николай Николаевич, я не смог ему сказать о смерти. И ты не говори, скажи, что позвонили с телеграфа и все. Приехали? Ну и хорошо, а они уже знают? Это плохо, но ты им скажи, чтобы молчали. А Овсиенко приехал? Вот что: скажи ему — пусть завтра же приедет в часть, а то, может, я в этой суматохе забуду, а ты не забудь», — а в селектор сказал: «Дежурный по КПП? Если будет выезжать старшина Исаев — без меня не выпускать!»

Глава двадцать девятая

«Горе-отдыхающие», как они себя назвали, въехали во двор почти бесшумно. Николай Николаевич в это время ушел к себе домой, прилег на кровать, стараясь отвлечься: он никак не мог отделаться от мысли, что написанное на конверте имя «Зульфия» как-то связано с ним, с одной из его приемных дочерей-близнецов — Зульфией и Зарией. Так, провалявшись бесполезно несколько минут, он вышел и увидел во дворе дома Ивана «Волгу» и ее пассажиров, разгружавших свой нехитрый скарб.

— Слава Богу, приехали, — сказал дядя Коля, подойдя ближе. — Здравствуйте, как отдыхалось?

Все поздоровались, но как-то без энтузиазма, а Рита Ивановна подошла ближе к Николаю Николаевичу и сказала:

— Вы что, телеграмму не видели?

— Которая на столе? Так это я ее туда и положил, там еще и письмо есть, — немного грустно, но спокойно сказал дядя Коля.

Потом звонил полковник Попов. После разговора с ним Николай Николаевич отозвал Колю Овсиенко и передал просьбу полковника приехать в часть.

— Как в сказке, — сказал Николай, — месяц жила-была школа с ее базой, и вдруг…

А Оксана ушла в сад и долго ходила там одна.

— Где Оксана? — спросил Николай Риту Ивановну.

— Не трогай ее, пусть побудет одна.

Марина помогла отцу разбираться с инструментами — укладывала все по своим местам. О случившемся под Керчью все молчали.

— И все-таки, как отдыхали-то? — после небольшой паузы спросил Николай Николаевич у Риты.

— По-разному, но в основном — нормально, — ответила она и отвернулась.

— Ну ладно, нормально так нормально, только у меня просьба: Ивану пока о телеграмме не говорить — мы так решили с Александром Васильевичем.

— А кто этот Александр Васильевич? — спросил Николай.

— А это тот самый командир части, они у нас жили почти неделю.

— Понятно, не говорить так не говорить. А когда Иван приедет с работы?

— Может, через час, а может, и раньше: все решает командир.

Подошла Оксана. Рита отвела ее в сторону и что-то начала говорить.

— Вы, видимо, есть хотите? — спросил Николай Николаевич. — Так Рита Ивановна знает, где что лежит, вам и карты в руки.

Дядя Коля поднялся на веранду, забрал со стола телеграмму и, свернув, спрятал в карман, и вовремя, потому что на улице послышался гул автомобильного мотора, и во двор вошли Иван и полковник Попов, поздоровались, и Александр Васильевич сказал:

— Вы извините, пожалуйста, но Ваня должен собираться: он улетает к себе на родину в отпуск. Так сложилось. Буквально сейчас я его и везу в Симферополь.

Николай Николаевич подошел к Ивану и подал странное письмо.

— Прочитай, может, что важное.

— Дядя Коля, да неужели мне сейчас до этого? Открывай и читай — потом перескажешь.

Старик без очков видел плохо, а потому попросил Николая:

— Прочитай, Коля, что там написано. Николай взял письмо и стал читать. «Люди добрые, здравствуйте!» — начиналось письмо. Потом шло описание того, как на почту зашли Виктор с Настей, а дальше было следующее: «Мы жили в детстве в Старом Крыму на вашей улице до тех пор, пока в 1943 году нас ночью на машинах не вывезли. Долго мы жили в Казахстане. Может, кто-нибудь из вас или ваших соседей знает о судьбе нашего приемного отца Панкова Николая Николаевича?»

Дядя Коля, прошептав: «Господи, помоги мне, Господи, помоги», стал медленно опускаться на землю. «Чуяло мое сердце, ведь чуяло же», — шептал он побелевшими губами.

— Что с вами, Николай Николаевич? — с тревогой спросила Рита Ивановна, увидев, как Николай усаживает старика на ступеньки веранды.

— Дочь моя! — указывая на письмо дрожащей рукою, говорил Николай Николаевич. — Дочь моя письмо написала. Читай, Коля, читай.

Дальше Зульфия сообщила, что мать умерла, а другая ее сестра так и живет в Казахстане. В конце было написано: «Господом Богом прошу: ответьте, пожалуйста, столько ночей мне снятся наши родные, детство мое, а вернуться нельзя».

— Почему «нельзя»? — спросил Николай.

— Сейчас уже можно, — сказала Рита. — Я сама указ читала.

На веранду вышел с рюкзаком Иван.

— Простите все, но мне надо спешить. Рита Ивановна, остаетесь хозяйкой, я вас очень прошу. Давайте я вас обниму на прощанье! Может, все и образуется. И я вернусь дней через десять.

Он подошел к каждому, подошел и к Николаю Николаевичу:

— Что-то вы мне не нравитесь, дядя Коля, возьмите себя в руки!

— Ваня, Ванечка, — чуть не плача, начал дядя Коля. — Бери это письмо — его написала моя дочь, понимаешь, дочь моя, разыщи ее, расскажи обо мне, пусть едет сюда, пусть обе едут сюда, я их жду!

И он отдал Ивану письмо. Не совсем поняв, что от него требуется, Иван обещал все сделать. Наконец, помахав рукой, сел в машину. Полковник уже ждал его. Он громко сказал: «Поехали!». И Иван уехал навстречу своему новому несчастью.

Судьба приготовила ему еще одно испытание и, может быть, далеко не последнее.

Глава тридцатая

— Ну что, Ваня, — сказал Виктор, когда посторонние разошлись, а женщины-соседки стали убирать посуду со столов, перемывать, разбираться, какие и чьи тарелки, вилки, ложки, ведь народу приходило проводить в последний путь Анастасию Макаровну очень много, — вот и остались мы с тобой снова одни. Людмила уехала домой — так и должно было быть, тем более что ехать ей сейчас ой как надо, а вот мы остались… Скоро и ты уедешь, и что тогда?